так не хотелось, чтобы все это в одночасье рухнуло.
Он расплатился и собрался уходить. Тут-то и возник лимузин.
Лоснящийся, длинный и обсидианово-черный. Появился из ниоткуда, словно акула, и бесшумно скользил за Эдвином, пока тот шел по тротуару. Эдвин не сразу понял, что его преследуют. Он повернулся, лимузин притормозил. Тонированное стекло опустилось, и появилась рука, вся в золоте. Она поманила Эдвина.
– Рори?
– Добрый день, мистер де Вальв.
Эдвин всмотрелся. В машине сидел Рори – в дорогом костюме из итальянского шелка, рядом – ослепительная женщина с лучезарной улыбкой.
– Эдвин, не забыл мою жену, Сару? Сияющая Сара выглянула в окно:
– Приветик, Эдди!
– Сара? Простите, мы знакомы?
– Корпоративная вечеринка, – напомнил Рори. – Ты принял ее за уборщицу. Попросил вычистить пепельницы.
– Правда? Простите, не помню.
– Ну разумеется, нет. – Голос Рори звучал дружелюбно и спокойно. Он улыбался так безмятежно, что напоминал буддийские статуи. Улыбка полного покоя, полного блаженства.
– Рукопись была у тебя, – сказал Эдвин. – Все это время.
– Вот я и думал, когда же ты догадаешься. Когда, наконец, проверишь график на тот день и поймешь, что утром мусор не увозили.
– Я понял по маргариткам. Ты сказал, что видел их, но рукопись лежала в конверте. Значит, ты должен был в него заглянуть. Пока я рылся в мусоре, да?
– Нет. Раньше. Когда я увидел, что ты бежишь к лифту – я все это время держал палец на кнопке «закрытие дверей», кстати, – то понял, что ты выбросил нечто важное. – Рори рассмеялся мягким и тревожащим смехом, абсолютно (если такое возможно) лишенным злорадства. Смех этот звучал в унисон с потоками самой вселенной. – Да, пришлось тебе повозиться из-за меня, верно? Когда я наблюдал, как ты роешься в огромной куче мусора, мне было так приятно. – И снова этот умиротворенный смех.
– Но почему?
– Почему? Потому что ты не нравишься мне, Эдвин. И никогда не нравился. Ни теперь, ни раньше. И моей жене тоже. Правда, милая?
– Да, – улыбаясь по-прежнему, ответила она. – Мы тебя терпеть не можем. – Они говорили об этом, словно о некоем простом и очевидном факте. Таким тоном утверждают, например, что «небо голубое» или «дождь падает вниз, шарики поднимаются вверх».
– Вы меня ненавидите? – Эдвин был просто ошарашен.
– Мы презираем тебя. – В лимузине открылся какой-то секретный отсек, и Рори сунул в него обе руки. – Думаю, тебе это пригодится. – Он протянул через окно толстую рукопись.
Эдвард сунул в урну свежекупленный кофе и принял пачку бумаги с изумлением и недоверием. Она была уже без конверта, обмотана резинками, но по-прежнему увесистая. Те же наклейки маргариток, то же письмо свернуто и всунуто внутрь. Да, мистер Суаре, мы встретились опять…
– И поверь мне, – сказал Рори. – Ли Бок на самом деле работает. Да, солнышко?
Жена хихикнула и шлепнула его по руке:
– Ой, ну перестань.
Эдвин снова переключил внимание на бывшего уборщика с женой:
– А лимузин, одежда… Откуда все?
– Ах, это… – прищелкнул языком Рори. – Просто купили. Как только поймешь, что деньги – не математика, а, скорее, органика, и все станет на свои места.
– Но…
– Я вложил деньги в краткосрочные казначейские облигации на 4,85% и в первоклассные акции и прокрутил их до вступления в силу требования о раскрытии информации в течение суток. Прибыль вложил в несколько паевых инвестиционных фондов, основную сумму – снова в акции и обналичил средства за среднесрочный период. Затем остается лишь снова вложить прибыль и повторить все сначала. Между восточным и западным побережьем четыре часовых пояса и разница в три часа, вот я и смог прокрутить деньги несколько раз в день. Далее я получил общую прибыль с разницы во времени… и вот, пожалуйста.
– И все это за неделю?
– Нет, что ты. За пару дней. Часовые пояса, Эдвин. Все дело в часовых поясах. Представь, что твои вложения – гигантский снежный ком, который катится с одной горы на другую. Расстояние сокращается, одновременно скорость увеличивается, снежный ком растет. А достигнув наибольшей массы, останавливается. Деньги делают деньги, Эдвин. Импульс наращивает массу. Хотя я просто цитирую эту книгу. – Слово «книга» он произнес с благоговением.
– Это… это невероятно, – сказал Эдвин.
– Вовсе нет. Элементарная органическая экономика. Конечно, все изменится, как только об этом узнают. Система разрушит сама себя – как снежный ком, дорастая до огромных размеров, останавливается. Но к тому времени в основу экономики лягут уже микрокооперативные экономические циклы. А вот следующий шаг самый трудный – «заставить деньги плясать».
