— Тони был хорошим человеком!
Фрэнк находился на грани отчаяния.
— Я не отрицаю этого. Я только говорю, что я тоже хороший человек. И заслуживаю шанса. Мы оба заслуживаем, Донна.
— Я не могу рисковать. — Она покачала головой. — Это слишком большой риск для меня — полюбить снова. Да я и не заслуживаю любви. Уезжай. — Она отвернулась и снова принялась ставить тарелки одну за другой на решетку посудомоечной машины.
Фрэнк развернул ее к себе так резко, что Донна задохнулась. А потом он поцеловал ее. Долго, крепко и зло. Он передал ей всю свою тоску и отчаяние, прижимая ее к себе, пожирая, стараясь возненавидеть.
Но он не мог ненавидеть ее.
Он целовал ее, скорбя обо всех счастливых мгновениях, которых у них не будет, о детях, которых они не родят, о жизни, которую они не проживут вместе.
Потом с проклятьем оторвал ее от себя, стараясь не слышать ее сдавленный вскрик.
— Я должен попрощаться с мальчиками.
Он решительно, не оглядываясь, вышел из кухни.
Фрэнк старался не думать о выражении их лиц, но они преследовали его всю дорогу до дома. И потом не раз возникали в мозгу. Прошло две недели, а он все не мог прийти в себя, не мог стряхнуть окутавший его морок. Не мог избавиться от воспоминания о вытянувшихся лицах Тейлора и Стивена.
— Я думал, ты останешься и будешь нашим папой, — сказал Стивен, когда Фрэнк позвал его с Тейлором в гостиную, чтобы сказать о своем отъезде.
— Да, — подтвердил Тейлор.
Фрэнк знал, что мальчик не скажет ничего больше, потому что его голос надломился на этом единственном слове. Фрэнк погладил волосы Стивена. Точно такие же, как у Донны. Расставание с ними оказалось тяжелее, чем он думал.
— Я должен вернуться на работу, парни. — Он старался говорить бодрым голосом. — Я и так уже задержался. — Чересчур задержался.
Фрэнк боролся с нахлынувшими чувствами. У него болело сердце.
— Дело не в деньгах, Стивен, — у меня есть обязанности.
Но Стивен не понимал. Он знал только, что Фрэнк покидает их.
— Разве ты не можешь освободиться от них?
Фрэнк тяжело вздохнул. Даже если бы мог, не так все просто. Донна отвернулась от него. И от себя тоже.
— Нет. Есть обязанности, от которых нельзя освободиться.
Мягко спустив Стивена со своих коленей, он встал. Он знал, что Донна в своей комнате. Он слышал, как хлопнула дверь.
— Я хотел бы, чтобы вы, парни, не обижали маму и заботились о ней и тете Лизе. Ладно?
Они кивнули, не сказав ничего в ответ. Опустившись на колени, Фрэнк раскрыл объятия, и мальчики кинулись к нему. Мгновение они все тесно прижимались друг к другу. Потом Фрэнк осторожно высвободился.
— Не забывайте практиковаться. Оба. Надеюсь, ты скоро будешь читать книги, Стивен. Большие.
— Ты вернешься? — спросил вдруг Тейлор. С надеждой.
— Конечно, вернусь, — солгал Фрэнк.
Лиза остановила его у двери. Она положила ладонь на его руку.
— Я поработаю над ней.
Фрэнк покачал головой и печально улыбнулся женщине, с которой хотел бы встретиться по- дружески.
— Нет. Спасибо за предложение, но здесь что-то такое, с чем она должна справиться сама. Ничего хорошего у нас не выйдет, если ее должен убеждать кто-то третий. Ты не цыган-барышник, а я не слепая кобыла.
Лиза поцеловала его в щеку. Донна отталкивает хорошего человека, подумала она. Идиотка.
— Ты совсем не похож на слепую кобылу. — Она прикусила губу и оглянулась. — У Донны еще болит.
Он знал, но пора было похоронить старую боль и жить дальше. Они оба это знали.
— Боль не пройдет, если не похоронить ее.
Лиза кивнула.
— Я передам ей. Что-нибудь еще?
Он открыл дверь.
— Да. Что у нее есть номер моего телефона.
И он у нее действительно есть, думал он, стеля свежую бумажную простыню на смотровой стол. Он скомкал прежнюю, помявшуюся под грузным телом миссис Абернати. Номер-то у нее есть. Просто она его не запомнила. Или запомнила, но не видит необходимости воспользоваться.
— Кофе остался, Фрэнк?
Фрэнк обернулся и увидел входящую в комнату Джинни.
— Только тот, что я приберег, чтобы подновить дорожку перед гаражом.
Она наблюдала за ним несколько секунд, прежде чем войти. Сердце болело за него. Джинни не помнила, чтобы Фрэнк когда-нибудь был так печален. Как будто из Сиэтла вернулся другой человек. Очень мало похожий на шалопая братишку, с которым она выросла.
— Благая весть. — Она кивнула в сторону закутка, где у них стояла кофеварка. — Составишь компанию?
Он вздохнул, бросая бумагу в корзину.
— А что мне может помешать? — Он прошел за сестрой в крохотный холл, за которым находился их закуток. Все помещения клиники жались одно к другому, словно дети, собравшиеся поделиться страшной тайной. — Гудрон — мой любимый напиток.
Она налила ему чашку, потом еще одну для себя. Из кофейника текла сплошная гуща, но они оба любили крепкий кофе. Джинни обхватила белую кружку обеими ладонями и поднесла к губам, не отводя взгляда от Фрэнка.
— Это была последняя пациентка на сегодня. Мама уже ушла домой. У меня есть немного времени. Поговорим?
Не хотел он ни о чем говорить. Он вообще не знал, чего бы захотеть. Прошло две недели, а он все не находил места в своем собственном доме.
Он осушил кружку, не почувствовав вкуса.
— Нет. Лучше иди домой и дай мне убраться здесь.
— Здесь чисто, Фрэнк.
Джинни поставила кружку.
— Она запала тебе в душу, так?
С тех пор как приехал, он ни словом не обмолвился о женщине, которая осталась в Сиэтле. Джинни сделала из этого вывод, что все очень серьезно. Они с Фрэнком всегда делились. Всем.
Он вздохнул и отошел к окну. Две вороны вышагивали по широкой лужайке перед клиникой как часовые.
— Да.
Джинни сунула руки в широкие карманы халата.
— Так что же ты делаешь здесь?
Он пожал плечами, продолжая разглядывать птиц.
— Я нужен тебе.
Она подошла сзади и положила руки ему на плечи.
