чтобы выставить ненасытное самолюбие, не останавливающееся ни перед чем, ни даже перед смертию, лишь бы она была громка и общеизвестна.
470 Гораций иронически спрашивает о причине такого болезненного стихокропания.
471 Опоганить (так перевели мы глагол mingere) прах умершего считалось великим преступлением, тем более прах отца. Место, пораженное молнией, считалось священным, и боги карали безумием сего осквернителя.
Шум и гам, — хохочут девы, В медь колотят музыканты, Под визгливые напевы 4 Скачут, пляшут корибанты. В кипарисной роще Крита Вновь заплакал мальчик Реи, Потянул к себе сердито 8 Он сосцы у Амальтеи. Юный бог уж ненавидит, Эти крики местью дышат, Но земля его не видит, 12 Небеса его не слышат. 106
Сны и тени, — Сновиденья, В сумрак трепетно манящие, Все ступени Усыпленья 6 Легким роем преходящие, Не мешайте Мне спускаться К переходу сокровенному, Дайте, дайте Мне умчаться 12 С вами к свету отдаленному. Только минем Сумрак свода, Тени станем мы прозрачные, И покинем Там у входа 18 Покрывала наши мрачные. 107
III К Сикстинской мадонне
Вот сын ее, — он тайна Иеговы, — Лелеем девы чистыми руками. У ног ее земля под облаками, 4 На воздухе нетленные покровы. И, преклонясь, с Варварою готовы Молиться ей мы на коленях сами Или, как Сикст, блаженными очами 8 Встречать того, кто рабства сверг оковы. Как ангелов, младенцев окрыленных, Узришь и нас, о дева! не смущенных: 11 Здесь угасает пред тобой тревога. Такой тебе, Рафаэль, вестник бога, Тебе и нам явил твой сон чудесный 14 Царицу жен — царицею небесной. 108
