засыпала ее вопросами, на которые та не отвечала.
– Ну вот, – наконец произнесла Блодевез, отступая на шаг и удовлетворенно глядя на результат своих трудов. – Теперь у тебя в самом деле королевский вид.
Она слегка улыбнулась и направилась к выходу, но Ллиэн жестом удержала ее.
– Постой!
Эльфийка на мгновение заколебалась, но тут же наклонилась, чтобы выйти из шалаша.
– Подожди!
На этот раз Блодевез повиновалась – голос Ллиэн звучал повелительно. На лице ее подруги снова появилось выражение упрека.
– Что происходит, Блодевез? – спросила королева.
– Все ушли, вот что!
Ллиэн невольно обернулась к пустой постели Ллэндона, и это движение не ускользнуло от взгляда Блодевез.
– Не только он, – сказала она. – Другие тоже. Остались только мы…
И, резко наклонившись, вышла из шалаша. Ллиэн последовала за ней.
Гвидион стоял здесь, печально улыбаясь, такой худой и старый, с длинными белыми волосами и морщинистым лицом, одетый в длинную красную тунику – священного цвета Дагды – и держа в руке свой посох из орешника, священного дерева друидов – магов, посвященных в тайны деревьев. Рядом стоял его воспитанник, отрок по прозванию Ллоу Ллью Гифф, «Лев с крепкой хваткой», который жил отдельно от всего остального клана, в самой глубокой чаще, еще более дикой жизнью, чем зеленые эльфы. По его золотому посоху, небрежно свисавшему с пояса, Ллиэн поняла, что Гвидион сделал его своим учеником,
– Дагда говорила со мной в эту ночь, – произнес старый друид, величественно выпрямившись. – Она простерла туман над Элиандским лесом и погасила гнев Ллэндона.
Королева перехватила взгляд стоявшего за ним ученика, который старался сдержать улыбку. Гвидион всегда любил торжественные речи…
– Я пытался, но так и не смог увидеть, защитят ли боги твоего ребенка или же им не по нраву его рождение. Ты согласишься помочь мне, дочь моя?
Ллиэн серьезно кивнула.
– Хорошо, – произнес старый эльф.
Он простер над ее головой руку, а затем увлек к подножию дуба, где со стоном опустился на землю.
– Ллэндон отправился на войну с людьми, ты об этом знаешь?
Ллиэн почувствовала, как у нее сжалось сердце. Она едва не задохнулась, сраженная этим жестоким известием. Но Гвидион лишь пожал плечами, словно бы это не имело никакого значения.
– Может, это и хорошо, а может, и плохо… Я уже давно спрашивал себя, правильно ли мы поступили, когда вернулись в Броселианд, отказавшись участвовать в том, что происходит… Этой ночью я ходил в священную рощу и смотрел в Чашу Дагды. Я видел битву – армию людей, стоявшую под Красной Горой, великую скорбь гномов, Меч Нудда в руке человека – у него был всего один глаз, лицо, рассеченное шрамом, и руки из серебра… Ты знаешь, что это значит?
Он не смотрел на Ллиэн, и она не осмеливалась перебить его. Гвидион никогда не выходил из леса и не видел металлических доспехов. Несомненно, он принял человека из своего видения за самого Нудда Эргетлама – «Среброрукого», как звался он в эльфийских легендах,– потерявшего руку в битве богов Маг Туред. Гном Гредн выковал ему руку из серебра – металла, считавшегося символом Луны…
Ллиэн подумала о мече, который они пытались разыскать в Болотных Землях, потом перед ее глазами возникло лицо человека с одной пустой глазницей, рассеченное шрамом… Стальные доспехи… Конечно же, это был сенешаль Горлуа.
– Народ гномов побежден, – продолжал Гвидион, – и их талисман – в руках людей…
Наконец он повернулся к Ллиэн, которая прежде также была его ученицей.
– Еще раньше были побеждены монстры, но их талисман никто не отобрал. Понимаешь?
Ллиэн отрицательно покачала головой.
– Монстры, даже побежденные, будут жить на этой земле, поскольку их талисман остался с ними, – терпеливо продолжал друид. – Но гномы не смогут уцелеть без Меча Нудда… Они исчезнут или станут людьми – какой-то уродливой разновидностью людей…
Гвидион вздохнул.
– Я уже стар, слишком стар… Сядь возле меня.
Ллиэн со вздохом облегчения развязала пояс, на котором висел ее длинный кинжал, и, опустившись на землю, вытянулась во весь рост, прижимаясь щекой к колену Гвидиона – как в те времена, когда она была маленькой и засыпала, убаюканная его бесконечными историями. Гвидион погладил ее по голове и начал заплетать ее длинные черные волосы в косы.
– Может быть, Ллэндон прав, – сказал он. – Если люди в самом деле хотят подчинить себе весь мир, то он, конечно, прав… С другой стороны, есть еще твоя дочь.
Ллиэн не произнесла ни слова, но широко раскрыла глаза и затаила дыхание.
– Ллэндон знал, – прошептал друид так тихо, что бы его могла слышать только она. – Он обо всем знал
