обмотал бинт поверх штанины, но натянуть и завязать его не хватало сил. Неловкие движения причиняли невыносимую боль, руки дрожали, он весь как-то вдруг ослабел. Никифор ладонью прижимал тампон, чтобы утишить кровотечение, но чувствовал, что кровь все равно сочится сквозь пальцы.
Минут через пять налет окончился. Гул самолетоа стих вдали, из наступившей тишины прорезались крики команд, ругань, призывы раненых, женский плач.
— Братишка! — позвал Никифор проходившего мимо бойца. — Ранен я… Не могу подняться.
Боец подошел, увидел побуревшую от крови, скользкую штанину и, сложив рупором ладони, крикнул:
— Санитаров сюда! Здесь раненый!
Санитары требовались не только здесь. Возле Никифора собралось человек десять, бойцов и гражданских. Они долго призывали санитаров, не решаясь сами оказать первую помощь раненому — очень уж страховидно выглядела лужа крови, в которой лежал Никифор. Наконец один сообразил:
— Кровью ведь истечет. Ни за понюх погибнет человек. Давайте-ка, братцы…
Неловко, причиняя боль Никифору, принялись стаскивать штаны, чтобы обнажить ногу.
— Ножом отрежьте, ножом! — посоветовал кто-то. — На кой черт ему теперь штаны? А выпишется из госпиталя, новые дадут.
— Жгутом перехватить надо выше раны… Двое работали, остальные подавали советы.
— Э, да у него кукла под боком, смотрите-ка!.. Ты что, парень, в куклы играешься?
Самодельный тряпичный человечек со стеклярусными бусинками вместо глаз, нарисованными чернильным карандашом носом и ртом переходил из рук в руки, вызывая улыбку. Никифор бежал вслед за женщиной с куклой в руках. Девочка выронила куклу, а он подхватил бессознательно. Вот ведь как: вместо девочки куклу спас!..
Скосив глаза, Никифор обвел взглядом окруживших, ожидая увидеть женщину с девочкой. Далеко убежать они, конечно, не могли, и он хотел, чтобы отдали девочке ее куклу. В прогалах между ног окруживших его людей увидел: два бойца вели под руки женщину из Балты, третий нес на руках девочку. Женщина двигала ногами как-то странно, толчками, и вся обвисла на руках бойцов, рот у нее немо, как у рыбы, приоткрывался и закрывался. То ли воздуху не хватало, то ли сказать что-то хотела, да не могла.
«И ее ранило», — подумал Никифор. Тут в поле его зрения на короткий момент попал красноармеец с девочкой на руках. Головка девочки была неестественно откинута назад, со слипшейся прядки волос капало, и боец нес девочку отстранясь, стараясь не испачкаться в крови. Не мать, оказывается, а дочь… Кукла ей, судя по всему, больше не понадобится.
От потери крови ясный солнечный день в глазах Никифора сделался серым, тусклым. Все вокруг словно было посыпано тонким слоем пепла — трава, одежда и лица людей. Голубое небо и то приобрело землистый оттенок.
3. СТРАНИЧКИ ИЗ ДНЕВНИКА
Общая тетрадь в обложке из плотной бумаги. Напечатано по-украински: «Загальний зшиток». Внизу от руки, чернилами: «Дневник Стрельцовой Анны».
Первая запись, что-то вроде предисловия, не датирована.
Начинаю вести дневник, потому что эти дни навсегда войдут в историю. Зарвавшиеся фашисты слишком далеко зашли на нашу землю, и скоро их ждет неминуемый разгром. Может быть, это произойдет на берегах Днепра, тогда наша Большая Знаменка станет историческим местом, как Перекоп или Каховка.
Гитлер забыл, как в XIII веке Александр Невский разбил тевтонских псов-рыцарей на льду Чудского озера, как в 1762 году русские войска вошли в Берлин и бургомистр на вышитой подушечке преподнес ключ от главных городских ворот. Мы громили немцев в 1918 году, разобьем и теперь!
Каждый день приходят к нам печальные слухи. То говорили, что Красная Армия оставила Житомир, но мы с Наташей не верили, пока не прочитали в газете. Теперь говорят, что сдали Смелу и Умань и будут отступать до самого Днепра. Не знаю, верить этому или нет. Если правда, тогда в нашей Знаменке будут бои.
Вчера ходила от колхоза работать в степь. Колхол сильно запоздал с уборкой. Скосили все, но молотить, сказал председатель, придется аж до белых мух. Народу не хватает: мужчин позабирали в армию, а жены, провожая их, неделями жили в Каменке, где мобилизованных долго держат на формировочном пункте. Сейчас в степь гоняют всех, учеников тоже, чтоб быстрей закончить скирдовку. Но работа продвигается медленно — думки у всех заняты другим. Тревога за родных и близких, которых побрали в армию, не отпускает ни на минуту, и это прямо-таки написано на лицах у женщин.
Сегодня на скирдовке повидала Нюсю Лущик, Надю Рогулину и Петю Бойко. Держатся они гуртом. Они вместе окончили Хортицкий педтехникум и скоро поедут на работу. А я так и не знаю, что мне делать с моей десятилеткой. Мама запретила и думать, чтобы в нынешнем году поступать куда-либо учиться. Когда мы с Наташей собрались в райком комсомола узнать о военно-санитарных курсах, мама отпустила без разговоров, а как вернулась я, она в слезы. В тот день она встретила на базаре женщину, у которой погиб на фронте муж, днями прислали похоронное извещение, ну и испугалась за меня.
Бедная мама! Она так переживает за Георгия, и, за меня, и за отца, что даже в лице осунулась. Отца уже два раза вызывали на комиссию в Каменку, на по здоровью он не подходит. Сейчас его взяли на окопы. Роют окопы на Мамай-горе и в степи за Алексеев-кой. Значит, будут у нас бои!
Опять работала с хортицкими студентами. Они беспокоятся: скоро начало учебного года, а им до сих пор нет назначений. Послали письменный запрос в педтехникум, но ни ответа, ни привета.
Петя Бойко старался работать рядом со мной. Отказался возить снопы, а стал, как и я, подавать их навильником. А девчата почему-то злились. Больно нужен мне их Петя Бойко! Пусть берут своего Петю с его прыщавым носом.
Когда возвращалась со степи после работы, повстречала нащего учителя физики Николая Михайловича Ступака. Я ему обрадовалась как родному. Далее не ожидала, что так обрадуюсь. Из троек я у него не вылезала, и вот поди ж ты!..
Так грустно и приятно вспоминать о школьных днях. Видно, никогда не забудутся школьные друзья- товарищи, комсомольские собрания, наши веселые вечера. А наши споры! Боже мой, о чем только ни спорили. На литературном кружке Петя Орлов однажды доказывал, что пушкинская Татьяна не должна была первой признаваться в любви, потому что девушке неприлично первой говорить о своих чувствах. А Наташа Печурина на это сказала, что у Пети старорежимные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной и что Пушкин по сравнению с Орловым более передовой человек. Орлов тогда спросил, не знает ли Наташа,
