— Матушки мои! — раздалось от двери. — Накурили-то как. Хоть топор вешай.
В комнату вошли Зоя и Нюся.
— Военный совет в Филях, — тоном экскурсовода объявила Зоя.
— Точнее, совет двух битых вояк! — подхватила Нюся.
— Ну, ты скажешь! — поморщился Орлов. Нюся преувеличенно удивилась:
— Смотрите, пожалуйста: он еще обижается!..
Девушки принесли с собой масляную коптилку, потому что совсем уже стемнело. Дрожащий язычок пламени озарил комнату. Воздух и в самом деле был сизым от махорочного дыма. Пришлось открыть окно.
Орлов порывался продолжить спор, но Нюся ему не дала.
— Хватит, — сказала она. — Я хозяйка, и я распоряжаюсь! Играем в подкидного. Зоя сдавай…
Никифор рассеянно шлепал по столу картами. Как и Орлова, его захватил спор, и он продолжал подыски-зать и обдумывать свои возражения.
— Митя? А, Митя?
— Вы меня? — очнулся Никифор.
— Ну да! Ведь это вас зовут Митей?
— А что? — оторопело забегал Никифор глазами.
Присутствующие разом засмеялись, приметив замешательство на его лице. Нюся по-своему поняла рассеянность Никифора.
— Кто она? Кто? — приставала она, хищно раздувая тонкие крылья носа. — О ком вы думали?
— О вас! — брякнул Никифор, не придумав ничего иного.
Зоя и Петя Орлов поперхнулись в смехе. А Нюся покраснела и обиделась.
— Скажи девушке «не люблю» — поверит и оскорбится, скажи без подготовки «люблю» — не поверит и еще больше оскорбится, — философствовал Орлов.
Чтобы замять неловкость, Зоя быстренько раздала карты и крикнула:
— Играем в «своего козыря». У кого шестерка треф?
Игра пошла своим чередом.
В начале двенадцатого Зоя объявила, что у нее заболела голова, и бросила карты на стол.
— Пошли в сад, — предложила Нюся. Таинственными и густыми кажутся ночью редколистые яблони. Выпрямляясь, шелохнет в безветрии веточка. Шлепнется подточенный червем плод — звук падения неправдоподобно отчетлив и громок. Пахнет остывающей после дневного зноя землей, полынью, сурепкой, вянущей лебедой.
Проводив гостей до садовой скамейки, Нюся нырнула в темноту и вернулась с тростниковой кошелкой, полной яблок-падалиц. Некоторое время в темноте только и слышно было, что хруст и жевание.
— Ж-жвачные ж-животные! — прыснула Зоя.
— …Сказала она, посмотрев в зеркало.
— Я говорю: жвачные, а не жвачное.
— Слушайте, что это гудит?
— Комар.
— Нет, я серьёзно?
— И я серьёзно. Вот он кружится… Снижается… Садится! Сейчас я его поймаю.
— Я тебе поймаю. Прими руки-то!
Едва слышный прерывистый гул через минуту стал отчетливым и басистым. Летел самолёт.
Через Днепр, со стороны Никополя, взметнулись два голубых щупальца. Они торопливо зашарили в звездных провалах, но до самолета не доставали.
Стало ясно: самолет советский.
Петя Орлов и Никифор выбежали из-под яблони на чистое место и застыли с поднятыми лицами. Но разве разглядишь что-нибудь в ночном небе! Впрочем, Никифору показалось, что он увидел: две близко расположенные звездочки разом мигнули, будто их на мгновение что-то закрыло.
— А вдруг бомбу сбросит? — боязливо прошептала Нюся.
— Ну зачем бомбить гражданское население! Если б тут стояли немецкие войска, тогда другое дело, — успокоил девушку Никифор.
В этот момент сверху послышался странный шелестящий звук, отчетливо слышимый сквозь гул моторов. Никто не успел сообразить, что это такое, как в дальнем конце сада резко трепыхнулись ветви яблони и что-то глухо ударилось о землю.
— Бомбит! Ложись! — крикнул Орлов и первым упал на траву. За ним упали остальные.
Лежали и ждали взрыва. Но взрыва не было. Гул самолета стихал вдали, прожекторы в Никополе погасли, дремотная тишина вновь окутывала село.
Петя Орлов и Никифор поднялись с земли, сконфуженно кряхтя. Девчата, отряхивая юбки, изнемогали от смеха.
— Ох, я не могу! — стонала Зоя. — Ка-ак крикнет «ложись!», так у меня душа в пятки…
— Ух, эти мне вояки! — вторила ей Нюся. — Небось, кошка в кустах прыгнет, а у них тревога!..
— Девчонки! — прикрикнул Орлов. — Поиздевались и хватит. — И смущенно сказал Никифору: — Ну что с них взять? Лишняя предосторожность, сам знаешь, никогда вреда не приносила… А он что-то сбросил, провалиться на этом месте!
— Только не бомбу, — согласился Никифор. — Мягкий удар был.
— Посмотрим?
Долго шарили под яблонями и наконец нашли. Это была небольшая, перевязанная шпагатом пачка листовок на розовой бумаге.
На удивленные возгласы прибежали девчата. Все вместе забрались в густые кусты смородины и при свете спичек принялись разглядывать находку.
— А почему он сбросил пачкой, а не развеял их в воздухе? — недоуменно спросила Зоя.
Пачка листовок была перевязана поперек, но, судя по вмятинам, раньше имелась и продольная веревочка.
— Должно быть, — предложил Никифор, — штурман подумал, что перевязано крест-на-крест и достаточно одного надреза… Вот он, след от ножа! Видите? А тут оказалось на двух узлах…
Никифор осторожно вытащил из пачки розовый листок и шепотом начал читать. Орлов, освещая, беспрерывно жег спички.
«Граждане и гражданки! Близится час, когда Красная Армия перейдет в решительное наступление и сметет с лица земли фашистскую нечисть…»
Тесно прижавшись друг к другу, чтобы замаскировать свет, они взволнованно внимали чтению.
Весточка с Большой Советской земли! Что это значит только тот поймет, кто сидел в фашистских концлагерях, кто жил глухой тревожной жизнью на оккупированной территории. Пусть крохотный листок, прилетевший от родной Советской власти, адресован не лично тебе, а всем «гражданам и гражданкам!». Пусть в нем не обещается скорый конец твоим страданиям, но прочтешь — и с новой силой вспыхнут надежды, и словно кто-то большой и сильный шепнет тебе: «Жди. Мужайся. Все будет хорошо».
«…Не давайте угонять в немецкое рабство своих сынов и дочерей, — звенящим шепотом читал Никифор. — Прячьте хлеб и скот от фашистских грабителей. Организовывайте партизанские отряды для борьбы с оккупантами. Этим вы поможете Красной Армии скорее разгромить врага. Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик! Смерть фашистским захватчикам!»
Умолк Никифор. Перестал чиркать спичками Петя Орлов. После огня, хотя и слабого, спичечного, ночь казалась непроглядной.
В темноте Зоя нащупала пачку листовок и погладила ее, как живое существо. Желание подержать, пощупать, погладить эти розовенькие листочки, по-видимому, ощутили все разом, и руки столкнулись в темноте. В другое время вспыхнул бы неминуемый смех, но сейчас это никого не удивило.
— Что будем с ними делать? — спросила Зоя. Никифор, чувствовавший в эту минуту необыкновенный
