об руку. Я не могу смириться с твоим решением. Не могу! Ты не должна ехать! Анка, еще раз говорю тебе, прошу тебя: иди сюда! Иди хотя бы ночью, утром, днем — когда угодно! Я жду тебя. Если не сможешь прийти ко мне, укройся у соседей, у родичей. Не езжай, не езжай!
Нет слов выразить желание лететь к тебе, говорить с тобой. Завтра утром немедленно, без оговорок явиться с проводником в указанное место! Слышишь, Анка? В этом будет твое спасение. Иди, иди сюда. Мой долг помочь тебе.
Иди немедленно!
Немедленно!!!
3.
Ещё раз повторяю: завтра утром явиться в назначенное место. Не хочу прощаться с тобой, потому что ты не поедешь. Пли сюда!
22. ИЩЕЙКИ ИДУТ ПО СЛЕДУ
По Нижней улице, прорезая колесами девственно-чистый снег до самой почвы, от чего оставались черные, похожие на рельсы полосы, двигалась подвода с тремя полицаями и закутанной в платки женщиной. Бабка Агафья, соседка Лущик, доила корову, когда услышала погромыхивание телеги. Оставив у хлева подойник с дымящимся молоком, Агафья подошла к плетню: кого это несет спозаранку? Полицаи на телеге были незнакомые, а лицо женщины Агафья никак не могла рассмотреть.
Закутанная в платки женщина подняла руку и указала на хату Лущик:
— Здесь.
— Тпру-ру, — остановил полицай лошадь. — Не брешешь? Ну, смотри…
— Здесь, — повторила женщина.
Полицаи соскочили с телеги и торопливо пошли к калитке. Беду почуяла бабка Агафья. Попятилась от плетня, шмыгнула в хлев и в щелочку стала наблюдать, что будет дальше. Женщина на телеге посмотрела в одну, потом в другую сторону. Улица была пустынной. Тогда женщина скинула варежки и подняла руки, чтобы поправить платки. Тут-то Агафья её и узнала: Ирина Веретенина — местная, знакомая баба, которая три года назад, выйдя замуж, переехала с Нижней улицы в село Ольговку.
— Иринка! Эй, Иринка! — закричала бабка Агафья, выходя из хлева. — Чегой-то приехала с полицаями? То ваши ольговские или как? Зачем их к Лущикам послала? Сватать никак?
Оклик, как кнутом, ударил женщину. Она закрыла лицо рукой и отвернулась. Другой рукой быстро надвинула платок так, что лишь щелочка осталась для глаз.
— Кубыть не узнаешь меня? — растерянно топталась у плетня бабка Агафья. — Аль загордилась, что отворачиваешься… Чуешь, Иринка?
Отчаянный крик из соседней хаты заставил бабку Агафью трусцой броситься к дому.
Подойник с молоком остался на снегу. Пятнистая кошка, сидевшая на завалинке, спрыгнула, не спеша подошла и, убедившись, что ей ничего не грозит, поднялась на задние лапы и розовым язычком начала осторожно лакать молоко.
…Двери в хату не были заперты, поэтому полицаи вошли без стука. Мать Нюси возилась у печи. Не выпуская из рук ухвата, она обернулась к вошедшим.
— Здесь живет Нюся Лущик?
— Ага, ага! — закивала мать, суетливо поставила в угол ухват и вытерла фартуком руки. — О, господи! Никак повестку принесли? — с тревогой спросила она, видя в руках одного из полицаев бумажку.
— Нам лично повидать ее охота, — ухмыльнулся тот.
— Спит еще, — с возрастающим беспокойством проговорила мать. — Раненько вы…
Полицаи потопали прямо в горницу.
В это время Нюся, которую разбудил громкий говор на кухне, откинув одеяло, босыми ногами нащупывала под кроватью туфли. Появившиеся в дверях полицаи заставили её торопливо юркнуть в постель.
— Вот она, красавица писаная, сова ночная, горбоносая, — сказал один полицай, подходя к кровати. — Вставай, пойдем, лахудра, с нами. Разговор до тебя есть.
Вид полицаев и их слова не оставляли сомнений в цели их прихода. И все-таки Нюся надеялась, что произошла какая-то ошибка. Она помнила рассказ Никифора, как ему однажды удалось запугать полицаев, и решила поступить так же.
— Вы не имеете права! — закричала она тонким срывающимся голосом, — Я буду жаловаться в комендатуру! У меня двоюродный брат в комендатуре работает, — отчаянно лгала Нюся.
Полицаи, не обращая внимания на крики девушки, начали обыск.
— Кто кому покажет — видно будет, — сказал один из них с ухмылкой. — Вставай, девка, пока я тебя прикладом не огрел. Говори, где листовки прячешь? Говори, а то!..
Закрывшись по горло одеялом, девушка села на кровати. Во рту у нее пересохло, она поняла: случилось непоправимое.
Из ящиков комода летело на пол чистое белье.
— Мне одеться надо. Выйдите, пожалуйста, на минутку, — прошептала Нюся осевшим голосом и умоляюще взглянула на полицая, стоявшего с винтовкой у её кровати. Тот сверкнул белками глаз:
— Ничего-о! Оденешься и при нас, если не хочешь, чтоб голяша вывели на мороз. Стесняется еще!.. Баб голых мы не видали?.. Или у тебя не как у всех баб, а что-то особеннее?
Его товарищи, рывшиеся в комоде, хохотнули. Подбодренный, он шагнул к Нюсе и рванул к себе одеяло.
Тут-то Нюся и закричала тем страшным криком, что заставил бабку Агафью, забыв о подойнике, стремглав кинуться к себе в хату.
Онемевшую от стыда и страха, кое-как одетую девушку полицаи под причитания матери посадили на телегу и связали полотенцем руки.
Женщина, сидевшая на телеге, старательно отворачивала от Нюси свое лицо. Сначала Нюся думала, что вместе с ней арестовали кого-то из доповцев. Она незаметно толкнула женщину коленкой, чтобы обратить на себя внимание. Однако та не обернулась. Нюся толкнула еще и еще раз посильнее. Женщина упорно не желала замечать толчков.
Тогда девушка поняла, что это не арестованная, потому что руки у нее не связаны и она оставалась одна на улице, когда полицаи были в хате. Арестованную без охраны не оставили бы. Почему же она не оборачивается? Не хочет быть узнанной? А почему не хочет? Значит, Нюся знает ее, значит, это…
Само собой всплыло страшное: предательница! Темно-рыжая шаль женщины показалась Нюсе знакомой, но она никак не могла припомнить, у кого видела эту шаль. Девушка напрягла память, но в том состоянии, в котором она находилась, вспомнить что-либо было трудно. Нюсей овладело страстное желание во что бы то ни стало увидеть лицо женщины. Это было просто необходимо. Имя негодяйки должны узнать все. Нюся из тюрьмы сообщит доповцам ее имя, чтобы товарищи остерегались…
Но кто она?! Как заставить её обернуться?
Незаметно для полицаев девушка продолжала толкать коленкой закутанную в шаль женщину. «В конце концов, не вытерпит — обернется», — думала Нюся. Однако та терпела.
Маневры Нюси заметил один из полицаев.
— Ты что дрыгаешься? — спросил он. — Смотри у меня! Разукрашу харю — мама родная не
