— Простите, я принесу вам кофе? — спросила Мариелена, пытаясь скрыть свое замешательство.
— Нет, дорогая, нет. Мне нужны от тебя другие слуги: я хочу, чтобы ты держала меня в курсе всех дел моего мужа, — с кем он встречается, куда уходит, кто ему звонит.
— Сеньора, — перебила ее Мариелена, — а Лаура вам оказывала подобного рода услуги?
— Лаура? Разумеется. И она сумела завоевать мое доверие и благодарность, — последнее слово Клаудиа произнесла с нажимом, так что усомниться, в чем именно проявлялась благодарность, было невозможно. — Известно ли тебе, что я владею этой компанией?
Мариелена недоумевающе подняла брови.
— Да-да. Это был мой свадебный подарок Луису Фелипе. Часть акций я оставила себе, а какую-то часть мы продали Урбано. Так что я для тебя тоже отчасти являюсь шефом, — Клаудиа улыбнулась, показывая, что это — шутка. — Но я не собираюсь тебе что-либо приказывать. И ни во что не хочу вмешиваться. Только прошу об услуге. Подумай над моим предложением, Мариелена. И конечно, не говори ни слова о нашем разговоре мужу, хорошо?
— Можете быть спокойны, сеньора, — заверила ее девушка.
— Помоги мне защитить мое счастье, Мариелена, и ты увидишь, что я в долгу не останусь. Со времем ты поймешь, как полезно дружить со мной. Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы принять верное решение… Я хочу знать о каждом его шаге. Подумай. До встречи, Мариелена.
…Вот такой разговор состоялся сегодня утром, и Мариелена все еще пребывала под впечатлением визита Клаудии.
Чела решилась последовать совету Мариелены. Она разыскала Камачо у бензоколонки, где он работал.
Камачо сидел на ящике и завтракал, запивая бутерброд кофе из термоса.
Эта безмятежная картина поразила истерзанную девушку в самое сердце, но она, помня советы подруги, приблизилась к Камачо с улыбкой на лице.
Тень пробежала по лицу Камачо, когда он увидел перед собой Челу.
— Если ты явилась сюда ругаться… — начал он, но девушка поспешно сказала:
— Нет-нет, Камачо, вовсе не за тем! Правда!
— Тогда садись. — Камачо снял с другого ящика сверток с бутербродами, и Чела села напротив него.
— Я попыталась устроить все в больнице, — запинаясь, сказала Чела, — дошла уже было до нее, но там… была манифестация… И я не смогла войти, помоги мне, умоляю тебя.
— Успокойся, — сказал Камачо, — я позабочусь о тебе.
Безумная надежда зажглась было в глазах, но Камачо продолжал:
— Я дам тебе адрес одной моей знакомой. Она занимается подобными делами… Слушай ее и ничего не бойся. Делай то, что она тебе скажет. Согласна?
Да, — упавшим голосом сказала Чела, Камачо вытащил записную книжку, набросал в ней несколько слов, вырвал листок и протянул его Челе.
— Вот тебе адрес. Следуй всем советам этой женщины, и ты будешь свободна, как ветер… Извини, но у меня уже кончился перерыв.
Чела кивнула и, взяв листок, пошла прочь. Камачо несколько секунд смотрел ей вслед, будто желал остановить девушку, но не мог на это решиться… Наконец, махнув рукой, пошел к машинам.
Карлос и Мелисса, обнявшись, прогуливались по набережной.
— Знаешь, дорогой, — сказала Мелисса, — одна из служанок нашего дома сказала, что знает тебя.
— Да? — Карлос принял рассеянный вид, но в глазах его зажегся злобный огонек. — Кто такая?
— Ее зовут Сулейма.
— Сулейма? — Карлос как будто ненадолго задумался. — Нет, это имя ни о чем не говорит мне…
— Она с большим страхом говорила о тебе, — приглядываясь к Карлосу, продолжала Мелисса.
— Почему же?
— Не знаю. Она девушка невежественная, и ты чем-то поразил.
— Интересно чем? — небрежно поинтересовался Карлос.
— Она мне сказала одну вещь, которая не выходит у меня из головы, — пояснила Мелисса. — Она сказала, что ты можешь похить мою душу. — И Мелисса беспечно рассмеялась. — Какие глупости, да? Эти люди такие невежественные, суеверные. Им вдруг мерещатся всякие призраки и дьяволы.
— А ты как считаешь, — спросил Карлос, — могу ли я похитить твою душу?
— Нет, конечно, нет, — Мелисса еще теснее прижалась к нему. — Но даже если бы и так, я бы тебе позволила все что угодно. Я бы хотела, чтобы наши отношения никогда не прекращались. И чтобы мы всегда были вместе, ты и я.
— Наконец-то пришел! — такими словами встретил Эрнесто Карлоса. — Посмотри, что пишут в газетах!
— И что же там пишут? — хмыкнул Карлос.
— Они нашли труп той девчонки! Надо было ее закопать в сельве, но ты передумал, и мы бросили тело в канал. В газете пишут, что она стала жертвой сектантов, ведь ее тело было разрисовано нашими символами. И еще тут пишут, что полиция напала на след.
— Это ерунда, — просмотрев заметку, отозвался Карлос. — Они всегда так пишут, чтобы успокоить читателей. И они даже не раскопали ее имени.
— Но нас кто-то мог видеть, когда мы бросали телов канал! — от одного этого предположения у Эрнесто затряслись руки.
— Там никого не было. Хватит, Эрнесто, никто нас не подозревает. Никто не сможет свидетельствовать против нас.
— А Сулейма? — воскликнул Эрнесто. — Она нас узнала. А что, если она пойдет в полицию и обвинит нас, Карлос?
— Для твоих опасений есть все основания, — забавляясь отчаянием Эрнесто, произнес Карлос, — тем более что Мелисса только что сообщила мне, что эта девка пыталась предостеречь ее…
— О Господи! — простонал Эрнесто.
— Мы не должны были позволить ей уйти. Но у тебя тогда сдали нервы, Эрнесто. Сулейма на твоей совести. И ты знаешь, что с ней делать. Надо ее как следует напугать. Так, чтобы у нее всю память отшибло, ты меня понял?
Эрнесто подавленно кивнул.
— Вот, займись ею, — подытожил Карлос, — у меня много других забот. Ненси, например.
Глава 12
В страшном напряжении Чела ждала, пока мать и Тете уйдут из дома.
Знахарка дала ей снадобье и объяснила, как им пользоваться, чтобы избавиться от ребенка.
И сейчас Чела, наблюдая за сборами Эсперансы и Тете, мысленно молила Бога, чтобы они ушли поскорее и чтобы все обошлось.
Наконец, Эсперанса и Тете, покончив со сборами, напутствовали Челу, чтобы она как следует отдохнула, пока их не будет, — и дверь за ними закрылась.
Чела достала из-под валика дивана припрятанное ею снадобье.
Она вся дрожала. Но мысль, что она обязана избавиться от этого позора и избавить от него своих родных, придавала ей силы.
— Боже, прости меня, прости меня за то, что я собираюсь сделать, — сказала она. — Прости меня. Господи!
