разглядывал объект над которым предстояло поработать. Энди был уже подвешен за руки к потолку и истошно вопил:
— Я отдам, я все отдам, только не бейте меня! Прошу вас!
Эти крики звучали в ушах Роберто как музыка.
— Не сомневаюсь, что отдашь. Иначе ведь мы тебя прикончим, — ласково говорил он Энди. — Но не забывай, любезнейший, что за это время немалые проценты.
Энди готов был заплатить и проценты. Но Роберто этого было недостаточно. Никанор недаром с брезгливостью отмечал явные садистские намети этого бандюги. Роберто больше интересовал сам процесс выколачивания денег — ужас, унижения жертвы. В такие минуты он чувствовал себя властелином мира, повелителем судеб людских, Наполеоном.
— А ну, ребята, проучите его как следует, чтобы в другой раз неповадно было зажимать денежки, — приказал он, поудобнее усаживаясь на верстаке и приготовившись смотреть на экзекуцию — он больше любил наблюдать, чем исполнять обязанности палача.
Два громилы с готовностью заработали резиновыми дубинками — по груди, животу, спине Энди. Их нужно было не подгонять, а скорее сдерживать, чтобы они не переусердствовали. Энди уже задыхался от крика, но Роберто никак не мог остановить избиение. Глаза его сверкали, губы растянулись в глупую, жестокую улыбку.
Энди с трудом вошел в дом. Каждый шаг давался ему с болью, со стоном. Больше всего он боялся сейчас наткнуться на родителей. Но навстречу ему попалась только Мелисса.
— Что с тобой, Энди! — воскликнула она — Что с тобой сделали?
— Ты не представляешь, что мне пришлось переежить! — плаксивым голосом жаловался Энди. — Они связали меня и били резиновыми дубинками.
Он был похож на большого обиженного ребенка, впервые в жизни столкнувшегося с трудностями и жестокостью. Выглядел он ужасно — весь в синяках и пятнах крови, униженный и напуганный, Мелисса всегда считала, что терпеть не может брата, что они совершенно чужие. Но вдруг в ней проснулись сострадание и нежность. Она обняла Энди и помогла ему дойти до комнаты. На ее вопроск кто так жестоко избил его, брат отвечал как-то неопределенно:
— Видишь ли, у меня большие трудности. Я много задолжал одним страшным людям. И теперь они грозятся убить меня.
— Я сейчас же звоню в полицию! — Мелисса решительно сняла телефонную трубку.
— Ты что, с ума сошла, какая полиция! — Энди испуганно вырвал у нее телефон.
Ах вот оно что, грустно показала головой Мелисса. Значит, Энди все-таки справедливо выгнали из колледжа, хотя он всячески и отпирался. Он запутался в этих грязных делах с наркотиками и уже пожинает первые плоды.
— Что же ты теперь будешь делать? Где найдешь деньги? — спрашивала Мелисса.
— Отстань! Выкручусь как-нибудь. Попрошу у отца, — со злостью отвечал Энди.
Он поплакался Мелиссе, насладился ее родственным сочувствием, получил советы и наставления, и теперь ему хотелось, чтобы сестра поскорее ушла. В мире существовало сейчас только одно средство, способное утешить его, отогнать страхи и черные мысли и даже сделать ненадолго счастливым. Это средство было заботливо спрятано им в носок, а носок засунут за телевизор. Ему нужно было во что бы то ни стало остаться одному. Мелисса мешала.
Хотя Энди и уверял своего друга Тато, что контролирует себя, принимает порошок только когда захочет и в любой момент может бросить, это было далеко не так. Одурманивать себя стало навязчивой потребностью, и Энди, слабый и избалованный, уже не в силах был бороться с собой. Ненси добилась своего.
Только за Мелиссой закрылась дверь, как Энди бросился к телевизору, руки у него дрожали от нетерпения: сейчас он все забудет, все проблемы, хотя бы на время. Он не поверил своим глазам — носка на старом месте не было. Наверное, по рассеянности положил в другое место или перепрятал. Он перерыл всю комнату, заглянул во все углы — и в отчаянии рухнул на кровать. Носок исчез. А у него еще были надежды оставить себе немного порошка, а остальное вернуть Ненси, чтобы уменьшить долг. Но главное — сейчас ему нестерпимо хотелось забыться.
Что случилось, кто мог взять носок, размышлял Энди. Ведь не выжил же он из ума, он сам положил его за телевизор. Сулейма, вдруг хлопнул он себя по лбу. Она убирала комнату! Больше некому. Энди вскочил с постели и заорал на весь дом:
— Сулейма! Сулейма!
— Что случилось, сеньор? — удивленная Сулейма показалась на пороге. — Почему вы так кричите?
Энди предстал перед ней взбудораженный, злой, от побоев на лице. Глаза его испытующе жестко буравили Сулейму. Энди начал подробный допрос: не брала ли она носок за телевизором? Девушка опустила глаза и изобразила полное неведение. Но эта деревенская простушка никогда не умела лгать. Энди пристально наблюдал за ее лицом. Он всегда был уверен, что видит ее насквозь, что она всего лишь игрушка в его руках.
— Врешь, ты взяла носок! — взревел он и схватил Сулейму за горло. — Отдай носок, дрянь, отдай сейчас же!
Энди уже не мог прожить без порошка и двух-трех дней. Он сатанел, терял разум и контроль над обой. Сейчас он был именно в таком состоянии. Пальцы его все теснее сжимались на горле Сулеймы. Он был способен на все. Сулейма сначала побледнела, потом посинела, не в силах расцепить о жесткие пальцы. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы в это время Тато не вздумалось навестить Энди. Он вошел в комнату, мгновенно все понял и бросился на выручку Сулейме.
— Что ты делаешь, ненормальный! Ты мог убить ее! — кричал Тато.
Но Энди не отрезвили слова друга. и он не почувствовал раскаяния. Он словно обезумел. Если бы Тато его не удержал, он бы снова бросился на Сулейму.
Какое-то время Тато надеялся, что Энди одумается, бросит Ненси, перестанет брать у нее порошок. Но после этой безобразной сцены с Сулеймой он вдруг с горечью осознал, что, пожалуй, Энди безнадежен. Он не сможет обуздать себя, потому что его психика разрушена наркотиками. Все его помыслы теперь будут направлены только на то, чтобы доставать наркотики и деньги на их покупку.
У Сулеймы на шее остались темные пятна — следы от пальцев. Но, еще не опомнившись от боли и ужаса, девушка сказала, глядя на Энди:
— Даже если вы меня убьете, я никогда не отдам вам этот носок, потому что это вас погубит. Это плохо для вас, сеньор.
В ее голосе было столько любви и нежности к этому оболтусу, что Тато невольно позавидовал такой любви, преданности и самоотверженности. Но Энди было наплевать на ее самоотверженность. Он только сообразил, что Сулейму бесполезно запугивать и нужно разжалобить или приласкать.
— Ты видишь, что они со мной сделали, Сулейма? Эти люди способны на все, — в голосе Энди вновь послышали плаксивые нотки. Он задрал майку и показал багровые шрамы от ударов на спине и груди. — Они убьют меня, если ты не отдашь носок.
Но Сулейма молчала и отрицательно качала головой. Она не верила своему хозяину и знала, что теперь он не оставит ее в покое, будет требовать, угрожать.
— Где носок, тупица? — не унимался Энди.
— Там, где вы его никогда не найдете, — спокойно отвечала Сулейма. — А если вы будете настаивать, сеньор, я вынуждена буду все рассказать вашему отцу.
В бессильной ярости Энди смотрел на нее. Но Сулейма была под надежной защитой Тато. К тому же эта деревенская дурища действительно могла нажаловаться отц. Этого Энди боялся больше всего.
Глава 18
