— Тсс… — прошептала Джейн.
Она успокаивающим жестом провела кончиком пальца по губам Мэтью, заставив его вздрогнуть, почувствовав мимолетное прикосновение желанной плоти. Это прикосновение заставило тело графа вспыхнуть огнем. Уоллингфорд уговаривал себя глубоко вздохнуть, замедлить этот водоворот мыслей, роившихся в его сознании. «Это ведь Джейн!» — напомнил он себе.
Мэтью пытался сосредоточиться на облике любимой.
Руки Джейн скользнули по телу Мэтью, и он выгнулся, не желая, чтобы к его плоти прикасались.
— Не делай этого! — вскричал граф, презирая себя за то, что не может скрыть эту странную, неизведанную часть самого себя от возлюбленной.
Джейн ничего не ответила, лишь продолжала скользить своими мягкими нежными пальчиками по плечам и груди Мэтью. Он чувствовал, как учащается его дыхание, как напрягается его живот, как дрожат его мускулы — совсем так, как с тайной любовницей из прошлого, которая приучила его к порочной страсти. Которая заставила его совершить самый непростительный грех.
Уоллингфорд должен был положить этому конец — всем этим воспоминаниям, чувствам, прикосновениям Джейн. Существовал лишь один способ это сделать.
— Близость твоего тела внушает мне отвращение, Джейн. Отойди от меня.
В комнате повисла гнетущая тишина. Тяжелая пауза, за которую сердце Уоллингфорда последний раз гулко стукнуло — и остановилось. Он чутко улавливал боль, которую причинили Джейн резкие слова, но заставлял себя вновь стать безжалостным, забывать о ее страданиях и думать только о своих собственных мучениях.
— Какая часть меня внушает тебе отвращение? Само мое тело или эффект, которое оно оказывает на тебя?
— Черт тебя возьми! — грубо бросил Мэтью, с такой силой пытаясь вырваться из сковавших его пут, что спинка кровати заскрипела. Уоллингфорд едва не задохнулся, когда Джейн добралась до его члена. Ствол был огромным, толстым, напряженным и, казалось, сам желал побывать в горячем рту Джейн. Тело Мэтью желало этого, его вероломный фаллос давно пребывал в боевой готовности, но разум графа просто не мог допустить этого. — Я же сказал, убирайся! — злобно ревел Уоллингфорд.
— Только тогда, когда ты объяснишь мне почему.
— Потому что я тебя ненавижу! — вскричал он. Кровь застыла в жилах Мэтью, когда он дразнил нежную душу Джейн своим смертоносным языком. О боже, он не хотел причинять ей боль, не хотел лгать, но не мог вести себя иначе. Это был единственный способ заставить ее остановиться — сделать больно, уничтожить, сломать…
— Кто же заставил тебя так страдать? — прошептала Джейн, кончиками пальцев скользнув по его губам.
Это нежное прикосновение напоминало трепещущие крылья бабочки.
Этот простой вопрос буквально опустошил Уоллингфорда. Эти несколько слов широкой трещиной пролегли по его сердцу, заставив его кровоточить.
— Джейн, не стоит, — молил он, — пожалуйста… Давай закончим. Позволь мне уйти.
Но возлюбленная настойчиво продолжала исследовать тело графа, только на сей раз, он чувствовал ее дыхание, влажное и теплое, у своего рта.
— Ты жаждешь прикосновений, Мэтью. Точно так же, как хочет их любой человек. Именно это и отличает нас от остальных млекопитающих — потребность прикасаться и чувствовать прикосновения.
— Джейн, ты не должна…
— Нет, должна, — возразила она, поцеловав Мэтью, и ее губы показались такими мягкими, податливыми, нетребовательными. Тонкие пальчики пробежали по краю его носа, ушной раковине, медленно исследовали контуры рта, из которого все еще вылетали невнятные звуки ужаса и сердечной тоски. — Просто расслабься, — промурлыкала Джейн, и ее руки скользнули вниз, по плечам, сильным рукам.
Исследование тела проходило в полной тишине, и это немного успокаивало Мэтью. Таинственная наставница из прошлого, чьи прикосновения ему приходилось терпеть, обычно комментировала все, что между ними происходило. Та связь была низкой, животной, совсем не такой трепетной и тихой, как с Джейн.
Мэтью пытался сосредоточиться на ее руках, руках Джейн. Разумом он прекрасно понимал, что эти тонкие пальцы принадлежат ей, но время от времени голос прежней любовницы начинал звенеть в ушах, больно жаля тело: «Какой большой и сильный, как у быка! Этим надо гордиться, а ты плачешь!»
Мэтью задрожал, все его тело вытянулось, как струна. Он почувствовал, как в животе что–то волнительно сжалось, когда руки Джейн продолжили путешествие по мышцам торса и медленно, но настойчиво поползли вниз.
И опять в ушах Мэтью возникал резкий голос его мучительницы из прошлого: «Только посмотри, каким огромным ты стал! И ты говоришь, что хочешь прекратить это? Да ты просто жалкий врунишка! Ты не можешь это остановить, ведь твой член хочет продолжения, как и твое тело. А твой разум слишком слаб, чтобы бороться с ними».
Задыхаясь, Мэтью впился ногтями в ладони и снова попытался вырваться, но Джейн чутко уловила панику, вновь охватившую его, и переместилась выше. Теперь ее восхитительное тело накрывало любимого сверху, и он чувствовал каждую его клеточку, каждый соблазнительный изгиб, каждую впадину — и даже биение сердца. Когда Джейн прикоснулась губами к татуировке, с губ Мэтью сорвался едва слышный стон. Почувствовав, как рука Джейн скользнула между их телами и добралась до его ствола, Мэтью стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться — на нынешнем удовольствии, а не на прошлом.
— Джейн, поговори со мной! — вскричал он, отзываясь на нежное прикосновение. — Мне нужно слышать твой голос!
«Чтобы прогнать ту, другую», — добавил Уоллингфорд уже про себя.
— Я здесь, Мэтью. — Он ощутил, как чувственно волосы Джейн спадают по его груди и животу. — Я с тобой, я прикасаюсь к тебе, изучаю тебя. Ты так красив! — шептала Джейн, и ее голос был полон благоговейного трепета. — Мне хочется прикасаться к тебе вечно, удивляясь, насколько ты прекрасен!
Мэтью был не в силах остановить слезу, которая почти выкатилась из его глаза. Незаметно моргнув, он не дал ей упасть на щеку. Уоллингфорд не хотел, чтобы Джейн видела, что он плачет, знала о его позоре.
— Я хочу попробовать твой вкус, — произнесла она, припадая к соскам возлюбленного языком.
Ствол, который все еще сжимала в ладони Джейн, отреагировал на ее ласки стремительным рывком вверх. Мэтью позволил себе отдаться греховному удовольствию, сейчас он представлял губы любимой, сомкнувшиеся у его плоти. Мэтью так хотел этого и все–таки не мог допустить: ощущение собственного члена в чужом рту с давних пор вызывало у него омерзительное чувство. Мучительница навсегда отвратила его от подобных игр.
На протяжении многих лет Уоллингфорд пытался справиться с этим заклятием, заглушая омерзение абсентом. «Зеленая фея» на время помогала забыть ядовитый голос, ненавистное лицо, навещавшее его во снах. Но даже абсент не мог позволить графу полностью расслабиться и вкусить заветного наслаждения. Весь настрой на развратные похождения проходил, стоило ему допустить подобного рода близость.
Уоллингфорд проклял бы самого себя, если бы стал слабым сейчас, с Джейн. Ее нежная ладонь продолжала поглаживать набухший стержень, а большой палец со знанием дела порхал по раздутой головке, отмечая возбуждение. Невероятно, но в следующее мгновение Мэтью почувствовал, как Джейн убрала большой палец, и услышал характерные звуки пришедших ему на смену губ.
— Я хочу смаковать тебя, глубоко, своим ртом… — произнесла возлюбленная, осыпая поцелуями его твердый как сталь живот. — Я хочу почувствовать твою силу, твой вкус…
— Я… я не могу, — еле вымолвил Мэтью осипшим голосом. — Я не выношу подобные ласки, Джейн.
Он почувствовал, как любимая пошевелилась на кровати:
— Почему?
— Потому что, — прошептал он, чуть ли не впервые ощущая благодарность за то, что на его глазах надета повязка, — мне приходилось наблюдать, как это делали со мной, и это было… неправильно. Когда я
