– Извини, но в Гаване нет школы сутенеров, – парировал негр.
Мишель грустно усмехнулась:
– Дело не в тебе, Тичер.
– Мне не нравится твое настроение, Мишель, – заметил негр. – Ты влюбилась в русского?
Мишель молчала, постукивая банкой пива по пластмассовому столу.
– Ты нервничаешь. Это плохо.
Негр достал из мятой пачки еще одну сигарету.
– Я должен был это предвидеть, – сказал он после короткого раздумья. – Ты осталась той же влюбчивой девчонкой, что и десять лет назад, когда училась у меня в школе.
– Твое время прошло, Тичер, – сказала Мишель.
– По-твоему, я уже не способен любить женщин?
– Почему же? Есть виагра, – усмехнулась девушка.
– Ты говоришь со мной так, будто я старый нигер, который годится лишь на наживку для акул, – раздраженно сказал Тичер.
– Не сердись. Ты не мог сделать для меня больше, чем сделал. И я благодарна, что ты любил меня и был так добр.
Негр не ответил. Он курил, глядя на Малекон, и что-то обдумывал. Наконец его глаза оживились, и он с улыбкой взглянул на Мишель.
– Спасибо, девочка, я совсем не сержусь. – Он нежно погладил ее красивые волосы. – На что мне сердиться? Разве что на время? Иногда я думаю, что жизнь – это большой аэропорт, раза в три больше, чем аэропорт Хосе Марти. В нем все начинается и все заканчивается. Ты садишься в самолет и думаешь: двенадцать часов до Европы! Да за это время можно жениться, развестись, написать книгу и сделать еще массу дел! А прилетаешь и понимаешь, что ничего не успел. Мимо тебя идут на посадку люди. Они полны планов и думают точно так же, как думал ты. Каждый из них знает, что этот перелет когда-то закончится, но никто не подозревает, насколько быстро это случится.
– Ты по-прежнему замечательно рассказываешь, – сказала Мишель. – Знаешь, русский напоминает тебя лет десять назад. Так же интересно рассказывает и такой же нежный и добрый. Жаль, что именно он попался на твой крючок.
– А что, он действительно так нежен? – поинтересовался Тичер.
Глаза Мишель заблестели.
– Да, похоже, ты действительно влюблена. А знаешь, если бы русский был обычный турист, пожалуй, я бы даже порадовался за тебя. В конце концов, сорвать денег да еще по любви – это же здорово! Но бизнес исключает чувства, Мишель. Хотя… – заметил негр, – это даже хорошо, что ты его полюбила. Значит, у русского нет сомнений в том, что ты – внучка Грегорио Фуэнтеса[7]. Но завтра все закончится, ты понимаешь это? – положил он ладонь на руку девушки.
– Понимаю, – ответила она, отводя глаза в сторону.
– Нет! – Негр резко потянул Мишель к себе. – Ты понимаешь, но протестуешь в душе. А этого я не могу допустить. Слушай внимательно, потому что все, что я скажу, имеет прямое отношение к тому, как ты будешь жить дальше.
Мишель повернула лицо к Тичеру.
– Да, наверное, он неплохой парень, этот русский loco, – продолжил негр. – Но мало ли на свете неплохих людей? Мир от этого не становится лучше. Потому что этот мир не для них. Им все обещано там, – он махнул рукой в небо и повернулся лицом к заливу. – Видишь, как широко Иисус распростер руки? Он примет их в свои объятия, даже если они ничего не станут для этого делать. А нам… Нам Христос лишь разводит руками, разве не так?
Негр сделал глоток пива, не отпуская руки Мишель.
– И что же остается делать, спросишь ты? – продолжил он. – Не так уж и много. Просто подбирать деньги за теми, кто их разбрасывает. Разве все эти туристы не сами отдают доллары за твою красоту, которой они наслаждаются?
– Это правда.
– Вот видишь! Выбрось из головы любовь, Мишель. Завтра мы закончим с русским и заживем так, как нам хочется. Какой я, к черту, сутенер! – усмехнулся негр. – Ты ведь знаешь, что всю жизнь я собирал книги.
– Признался все-таки, – улыбнулась креолка.
– Но и ты не лучшая наездница, согласна?
– Нет, нет, нет, – решительно произнесла Мишель.
– Что «нет»? – растерянно спросил Тичер.
– Нет! – еще раз повторила Мишель и добавила, расхохотавшись: – Я не стану с тобой спорить.
Негр не удержался и тоже рассмеялся.
– Вот это мне нравится, – сказал он вскоре. – Это та самая Мишель, которую я когда-то любил. Да… А теперь мне приходится продавать твою любовь туристам. Думаешь, мне это нравится? Я, знаешь, тоже хочу писать книги. Думаю, у меня неплохо получится, как считаешь? В этой голове, – погладил негр свою курчавую седую макушку, – столько историй, что хватит на несколько толстых книжек.
– Надеешься, что кто-то станет печатать твои истории? Это же Куба, Тичер! Да здравствует революция, да здравствует Фидель!
