— Полагаю, ты их обожаешь? — недоуменно посмотрел на нее Майк.
— Я их тоже ненавижу. И мы оба сразу же поняли, что Снид — пустой человек, похож на тыкву, высверленную ко Дню всех святых. — Стараясь остановить слезы, она принялась яростно тереть щеки, и они у нее стали краснее любых роз. — И еще у него есть семилетняя дочь Дженни.
— Дочь? — Майк был просто оглушен.
— Именно поэтому адвокат и пригласил Райли приехать в Солт-Лейк-Сити, — объяснила Морган. — Неделю назад они вернулись в Мэн.
Майк быстро оправился от потрясения.
— Райли и адвокат? — с мягкой иронией спросил он.
— Очень смешно! — фыркнула Морган. — Ее зовут Дженни.
— И ты дала деру.
— Нет! — гордо вскинула она голову.
— Ну, сбежала. Трусливо поджав хвост. Морган, в чем дело? Ты не любишь детей?
— Очень люблю, — произнесла она с достоинством, забыв про красные глаза и распухшее от слез лицо.
— Вам с Райли… плохо в постели?
Ее щеки стали совсем пунцовыми.
— Нет. Фантастически хорошо.
— Так почему же ты еще не свернула свою палатку и не улетела в Мэн? Бедняга по уши в тебя влюблен.
— Тебе, быть может, это очевидно. Но мне — нет. И ему самому тоже.
— Никогда прежде даже мысль сделать кому-то предложение не приходила Райли в голову.
— Он ни разу не сказал, что любит меня, — произнесла Морган, отчетливо чеканя каждое слово.
— Иногда поступки бывают красноречивее слов о любви. Поверь мне, предложение руки и сердца, сделанное Райли Ханраханом, — это как раз такой поступок. — Майк в задумчивости взял кусок хлеба. — Странно, я всегда был твердо уверен, что придет день, когда Райли встретит женщину, которую полюбит. И знаешь, почему я так думал? Из-за китов. Он их любит. Я видел, как он бился часами, чтобы спасти выбросившегося на берег кита, слышал его речи в поддержку запрета охоты на китов. Он любит этих животных, поэтому сохранил в душе негаснущий огонек. Я говорю понятно?
— Ты хочешь сказать, у него всегда была способность любить и именно так она проявлялась? — медленно проговорила Морган, пытаясь собраться с мыслями. — По отношению к животным, а не к людям?
— Вот именно, — нахмурился Майк. — А ты-то его любишь? В противном случае весь наш разговор не имеет смысла.
— Не знаю! — На ее глаза снова навернулись слезы. — Я сказала Райли, что не люблю его. Но взгляни на меня, до чего я дошла. За последние несколько дней я пролила целое море слез.
— Я всегда считал, что чувство, обратное любви, не есть ненависть, — сказал Майк. — Это безразличие. А тебе Райли, судя по всему, далеко не безразличен.
Официантка принесла две порции салата и корзинку с хрустящими булочками. Морган неожиданно для себя обнаружила, что проголодалась. Некоторое время они молча ели, наконец Майк сказал:
— Послушай-ка вот что. Как-то мы собрались всем классом в Нью-Йорке, и Райли повел меня в приют, где он воспитывался. Одна из монашек, сестра Анна, умерла, и там служили мессу за упокой ее души.
— Он любил ее больше всех.
— Райли рассказывал о ней, да? За то короткое время, что мы были в приюте, я успел убедиться в доброте монашек, в том, что они делают все, что могут, для своих воспитанников. Но в то же время там такие безликие строения. Дешевая краска, спальни похожи на казармы, в столовой температура не выше тринадцати градусов — на дворе стоял февраль. Я понял, почему Райли стал таким отчужденным, нелюдимым. Ведь он провел в приюте шестнадцать лет. Родителей своих он не помнит. Так что, если он не может высказать словами свои чувства, на то есть причины.
Со щемящим сердцем Морган вспомнила, что говорил ей Райли в последний вечер: прекрасные проникновенные слова, глубоко ее тронувшие. Но они предназначались ей одной, нельзя делиться ими с Майком.
— Ты прав, — вздохнула Морган. — И знаешь, меня только что осенила еще одна мысль. Ведь Райли рос без отца, и вдруг на него буквально с неба свалились родительские обязанности. Он старается изо всех сил, и у него все отлично получается. Но беда в том, что он полностью исключил меня. То он ведет себя так, будто я мать-настоятельница, то просит выйти за него замуж. И еще… — докончила она, шмыгнув носом, — мы не могли спать вместе. Это было ужасно.
— А я не говорил, что Райли идеален. Он обычный человек. Такой же, как все.
— У моих родителей идеальный брак.
— Такой зверь науке неизвестен, — презрительно фыркнул Майк.
— Не тебе это утверждать! — вспыхнула она. — Они не ссорятся, не ругаются. А Райли совсем не такой. С ним я никогда не знаю, что будет дальше.
Майк смерил ее взглядом.
— Слово Райли Ханрахана дороже банковского векселя. Если он что-то обещает, то обязательно это делает. А тебе неплохо бы навестить своих родителей. По-новому взглянуть на них.
— О! — У Морган забилось сердце. — Они живут в Мэне…
— Вот и отлично! — обрадовался Майк. — Доедай салат.
Они поболтали еще с полчаса, затем Майк, взглянув на часы, достал двадцатидолларовую бумажку.
— Через десять минут у меня начинается прием. Цинтия, моя медсестра, строга до невозможности, и я не смею опаздывать. — Он чмокнул Морган в щеку. — Не забудьте прислать мне приглашение на свадьбу.
— Ты безнадежный оптимист. — Но ее зеленые глаза уже искрились весельем.
— Жизнь коротка, а настоящая любовь встречается крайне редко. Морган, будь осторожна.
— Спасибо, Майк, — от чистого сердца поблагодарила его Морган.
— Ради Райли я готов и на большее. Он мой лучший друг.
С этими словами Майк заторопился к выходу. Морган проводила его взглядом, размышляя, как много можно узнать о человеке от его друзей. А у Райли есть, по крайней мере, один настоящий друг.
Вернувшись в лагерь, Морган не сразу убрала палатку. Наверное, подсознательно ей хотелось дать возможность Райли и Дженни побыть вдвоем. Но еще необходимо было обдумать свои взаимоотношения с Райли, вспомнить все, что было между ними.
Для него это первая встреча с любовью, но ведь и для нее самой тоже. Совершенно незнакомое ей чувство. Неужели она столько лет обманывалась, убеждая себя в том, что хочет такого же брака, как у ее родителей? Мирного, спокойного, словно деревенский пруд?
Райли — и деревенский пруд? Нет, он, скорее, вызывает в памяти столь горячо любимый им океан. Постоянно волнующийся, неспокойный, со всеми его скрытыми течениями и бездонными пучинами. И неописуемо красивый, подумала Морган, глядя на ярко-красный диск заходящего солнца, возвещающего окончание ее очередного дня в каньоне. Подарив ей свои тело и душу, Райли открыл перед ней красоту взаимоотношений мужчины и женщины. Неужели он именно такой мужчина, какой ей нужен?
На следующее утро Морган собрала вещи, вернулась в Сорел и, позвонив своим родителям, заказала билет на самолет из Солт-Лейк-Сити. И еще позвонила Майку, сообщив ему, что улетает в Мэн.
— Мои родители живут недалеко от Портленда, я сначала заеду к ним. — И, почувствовав приближение решающих перемен в своей жизни, добавила: — Возможно, потом я заеду к Райли.
— Обязательно! — воскликнул Майк. — Я всем сердцем с тобой. Скажи Райли, я хочу быть на свадьбе свидетелем. Извини, Морган, Цинтия меня уже насквозь глазами просверлила. Пока!
В Солт-Лейк-Сити Морган возвратила в агентство взятую напрокат машину. На следующий день рано утром она улетела в Портленд. Отец встретил ее в аэропорту, а мать ждала у дверей дома. Семья Кассиди жила в очаровательном небольшом коттедже цвета морской волны. Под окнами росли кусты жимолости и розы; некоторые розы еще цвели. Френсис, мать Морган, ухаживала за цветником перед домом, Гарольд
