— Вряд ли мне это по карману, Пат!
— У меня есть деньги.
— Ты богатая, Пат?
— Нет! Но у меня есть деньги. Я не думаю, что чай с пирожными стоит очень дорого.
— Может быть, ты и права. Ладно, пошли!
— Мне надо переодеться. Нельзя же пить чай в брюках! Я оставила сумку в камере хранения на вокзале, но платье взяла с собой. Ты разрешишь мне воспользоваться твоей ванной комнатой?
— Конечно!
Триш показала, где ванная. Патриция подхватила пакет, оставленный ею в прихожей, и удалилась переодеваться к чаю. Триш задумчиво посмотрела ей вслед.
Минут через пятнадцать Патриция появилась в комнате. На ней было надето бледно-желтое платье с рукавами-буф и пышной юбкой, доходящей до щиколоток. Увидев Патрицию, Триш удивленно всплеснула руками.
— Пат, неужели девушки в Бостоне носят такие наряды?
— Тебе не нравится мое платье? Но тетя Аби говорила...
— Пат, — перебила Патрицию Триш. — Платье очень милое и идеально подходит для воскресного посещения церкви девочкой лет восьми, но ты уже выросла из этого возраста.
— Ты думаешь?
— Уверена! Сними его, Пат! Лучше надень брюки и блузку, которые были на тебе. Они, хотя и смешные, но не такие нелепые. В этом платье не то что в «Савой», в соседнюю лавочку и то стыдно пойти.
Патриция прислушалась к совету Триш и снова переоделась в свой прежний наряд.
— А нас в брюках пустят? — поинтересовалась Патриция, когда они снова проделали тот же путь до Чаринг-кросс, но вышли не на Трафальгарскую площадь, а на Странд.
— Думаю, да, — ответила Триш.
В «Савое» никто не удивился, увидев двух девушек в брюках. Их беспрепятственно пропустили в небольшой зал с барной стойкой. Там подавали послеполуденный чай.
Девушки уселись за столик. К ним тут же подошел официант.
— Что желаете заказать, мисс? — обратился он к ним.
Триш посмотрела на Патрицию и, заметив, что та смущена, ответила официанту:
— Два чая, пожалуйста.
— Какой предпочитаете? У нас есть китайский, серый, кенийский, цейлонский, чай с гвоздикой...
— Кенийский, — робко вставила Патриция.
— Да, два кенийского, — подвела итог Триш и добавила: — по-английски, с молоком.
Через некоторое время им принесли два чайничка. Триш порылась в сумочке и достала сигареты.
— Ты куришь? — удивилась Патриция.
Триш кивнула и закурила.
— Юной леди не подобает курить, — заметила Патриция, наливая себе и Триш чай. — Тебе сколько молока?
— Чуть-чуть. Я не люблю африканский чай. А ты смешная, Пат. Ты надолго приехала в Лондон?
— Меня отпустили на неделю.
— Отпустили? Сколько же тебе лет, Пат?
— Двадцать два.
— Ты же совершеннолетняя и сама можешь принимать решения.
— Да, я знаю, но тети говорят, что девушке не подобает самой выбирать дорогу в жизни. Свобода может завести куда угодно...
— Господи, Пат, что за глупости ты несешь? Ты точно не из Бостона, то есть не из современного города. Ты воспользовалась машиной времени и перенеслась из девятнадцатого столетия. Колись, Пат!
— Такие машины еще не изобретены, Триш.
— Значит, ты очнулась от летаргического сна. Оглянись вокруг! Где ты видишь здесь молодежь и даже людей среднего возраста?
Патриция, стараясь сделать это незаметно, обвела взглядом зал. В самом углу сидели две старушки. У одной из них в удобной корзинке лежала маленькая собачка. Ее серебристо-белая шерсть идеально совпадала с цветом волос хозяйки. По возрасту дамы годились Патриции в бабушки. Соседний столик был пуст. Ближе всего к ним сидела пара — очень старый джентльмен и пожилая леди. Ее седые волосы были уложены в букли. Да, Триш права. Их ровесников здесь нет. Да и людей возраста ее тети Аби и тети Гвен Патриция тоже не увидела.
Вдруг дверь распахнулась, и вошли два молодых джентльмена.
— Вот видишь! — радостно прошептала Патриция.
Мужчины быстрым шагом пересекли зал и устроились за барной стойкой.
— Два кофе, — скомандовали они бармену.
— Вот видишь! — передразнила Патрицию Триш.
— Ты хочешь сказать, что сейчас чай пьют одни старики?
— Не преувеличивай, Пат! Чай пьют все, но танцы под чай — увлечение наших дедушек и бабушек.
— Жаль!
— Возможно, но жизнь не стоит на месте.
Патриция вздохнула. Сделанное открытие не поразило ее, чего-то в этом роде она и ожидала. Тетя Гвен рассказывала, что в эпоху повального увлечения танго на чайных церемониях в «Уолдорфе» танцевали, но тете всего лишь сорок три года. В «Уолдорфе» могла танцевать даже не бабушка Патриции, а ее прабабушка.
Как же раньше Патриции не приходило в голову сделать столь простой арифметический подсчет! Почему тетя Гвен позволила украсть свою жизнь? А не поступает ли также и Патриция? Зачем ей гуманитарный колледж? Ну, окончит она его, и что потом? Пойдет преподавать английскую литературу? Но ей совсем не это нужно. Ее душа просит другого. Патриция не знает еще точно, к чему она стремится, но жизнь хочет прожить свою, а не своей прабабушки.
— Триш, а в Лондоне можно найти работу?
— А чем ты занималась в Бостоне?
— Изучала английскую литературу. Специализировалась на творчестве сестер Бронте.
— А-а! Это те, которые написали «Джен Эйр»?
— Автором «Джен Эйр» была Шарлотта Бронте. Сестры не писали вместе. Каждая из них сочиняла сама. Например, Эмили Бронте написала «Грозовой перевал», а Анна — «Агнес Грей»...
— Ты, наверное, прочитала все, что они написали? — перебила лекцию Патриции Триш.
Патриция пожала плечами. Ее удивил вопрос Триш.
— Да. Их романы очень интересны.
— Теперь понятно, откуда ты появилась. Со страниц романов сестер Бронте!
Патриция рассмеялась. Услышав ее смех, Триш тоже радостно улыбнулась.
— А все-таки ты классная девчонка, Пат. Другая подняла бы вой, а ты рассмеялась. А насчет работы... На неделю трудно устроиться, Пат.
— Я хочу остаться в Лондоне.
— Твое решение серьезно? Не захочешь ли ты через несколько дней вернуться домой, назад в девятнадцатый век?
— Нет, Триш!— твердо произнесла Патриция.
— Я работаю билетером в Кенсингтонском дворце. У нас освободилось место, но претендовать могут только те, кто умеет работать на компьютере. У вас, в девятнадцатом веке, еще про них не слышали? — не удержалась от шутки Триш.
— Боюсь огорчить вас, мисс, но пользоваться компьютером я умею.
