плохо подогнанным париком, отраженный в стекле. Джесс закрыла глаза. Знаю, подумала она, отвечая на молчаливый упрек продавщицы. Я поддаюсь на уговоры, меня легко к чему-то склонить. Привлекательное лицо и хорошая шутка – и я сдалась.
– Вы даже не поверите, – сказал ей, вернувшись, Адам Стон, принеся с собой две широкие коробки с обувью. – Но размера восемь с половиной не оказалось, у нас имеются восьмой и девятый размеры.
Она примерила оба размера. Как и следовало ожидать, восьмой оказался слишком тесным, а девятый слишком свободным.
– Вы уверены, что у вас нет размера восемь с половиной?
– Я все обыскал.
Джесс пожала плечами, взглянула на часы, поднялась. Она не могла себе позволить еще хоть сколько- нибудь времени задерживаться.
– Я могу позвонить в один из наших других магазинов, – предложил Адам Стон.
– Хорошо, – согласилась Джесс. «Что это она делает?»
Он подошел к конторке в передней части магазина, поднял трубку черного телефона, нажал на кнопки и начал что-то говорить в трубку, покачал головой, потом сделал еще два звонка.
– Можете ли поверить? – воскликнул он, возвратившись к ней. – Я позвонил в три магазина. Ни в одном нет размера восемь с половиной. Но... – продолжал он, акцентируя слова поднятым пальцем, – один из магазинов ждет доставки по их заказу, и мне позвонят, как только обувь поступит. Хотите, чтобы я позвонил вам?
– Простите? – Он что, просил ее убираться?
– Когда сапоги этого размера поступят, хотите ли вы, чтобы я вам позвонил?
– Ах, это. Да, конечно. Сделайте милость. Было бы замечательно. – Джесс поняла, что она произнесла все эти слова, чтобы скрыть свое смущение. О чем она думала? Почему она решила, что он может попросить ее уйти? Потому что он предложил ей конфетку и заодно рассказал хохму о презервативах? Потому что все это ей чем-то понравилось? Или просто потому, что по ее мнению, он оказался привлекательным и приятным мужчиной?
Не будь идиоткой, Джесс, ругала она себя, идя вслед за ним к конторке у входа в магазин. Господи, этот мужчина всего-навсего продавец обуви. Вряд ли его можно отнести к удачному улову.
Не будь такой зазнайкой, предупреждал ее другой внутренний голос. Хорошо уже то, что он не адвокат.
– Ваше имя? – спросил он, взяв блокнот и карандаш.
– Джесс Костэр.
– Номер телефона, по которому вас можно застать днем?
Джесс назвала номер своего рабочего телефона. Он записал цифры, которые она ему сказала. – Меня зовут Адам Стон. Товар вам обязательно поставят в течение недели.
– Отлично. Надеюсь, до этого не навалит снега.
– Не посмеет.
Джесс улыбнулась и подождала, не скажет ли он что-нибудь, но он этого не сделал. Более того, он посмотрел мимо нее на женщину, которая любовалась темно-красными туфлями-лодочками фирмы «Чарльза Жордана».
– Еще раз спасибо, – сказала она, выходя из магазина, но он уже направился к другой женщине и в ответ Джесс получила лишь небрежный жест.
– Просто не верится, что я могла поступить так, – бормотала Джесс, садясь на заднее сиденье такси желтого цвета. Могла ли она напрашиваться еще более откровенно? Почему ей просто не повесить на шею большую вывеску со словами: СКУЧАЮ И ОЧЕНЬ ПЕРЕЖИВАЮ ИЗ-ЗА ЭТОГО?
Такси было пропитано сигаретным дымом, хотя на видном месте спинки переднего сиденья была надпись с благодарностью пассажирам за то, что они не курят. Она назвала водителю адрес Управления медицинской экспертизы на улице Гаррисон и откинулась на поцарапанном и порванном виниловом сиденьи. «Возможно, в конце сезона мои новые сапожки будут выглядеть также», – подумала Джесс, проводя рукой по шершавой поверхности сиденья.
Что на нее нашло? Уже второй раз за последний месяц она почти позволила красивому незнакомцу увлечь себя. Неужели она не вынесла никакого урока из дела Эрики Барановски? На этот раз мужчина даже не любезничал с ней. Он предложил ей воды, конфетку и забавный анекдот в надежде получить свои комиссионные от продажи обуви. Он пытался задаться в ее кошелек, а не в штанишки, когда рассказал ей байку о голом бегуне. И она позволила ему сделать это без всякого сопротивления, согласившись купить самые дорогие из когда-либо сделанных сапог из искусственной кожи.
– Даже не из настоящей кожи, – отчитывала она себя, ковыряя пальцем в дырке, образовавшейся в дешевой обивке сиденья и похожей на большую открытую рану.
– Простите, – обратился к ней водитель. – Вы что-то сказали?
– Нет, ничего, просто так, – произнесла Джесс извиняющимся тоном. Клубок ее мыслей разматывался дальше. Опять разговариваю сама с собой. И это у меня в последние дни случается так часто, что вызывает тревогу.
Двести долларов за виниловые сапоги. Ну разве это не глупо?
Конечно, глупо, думала она. Это не вызывает сомнений, ясно, как день.
– Хороший сегодня день, – произнесла Джесс, стараясь прийти в себя.
– Простите?
