Не успела она войти, как зазвонил телефон. Что еще? Она заторопилась на кухню, чтобы снять трубку и наткнулась на клетку с птицей, услышала испуганный писк канарейки.
– Прости, Фред, – сказала она, возбужденно хватаясь за трубку. – Алло! – Ее голос готов был перейти в крик.
– Вот те на! Кому-то невесело?
– Дон, это ты?
– У меня в конторе сказали, что ты пыталась дозвониться до меня. Что-нибудь не так?
– Ничего такого, что нельзя было бы вылечить. Надо лишь посадить твоего клиента на электрический стул.
– Из твоих слов я заключаю, что ты имеешь в виду Рика Фергюсона, – произнес Дон более натянутым голосом.
– Правильное заключение. А как тебе понравится следующее обстоятельство? Твой клиент появляется сегодня в зале суда, когда рассматривалось дело, в котором я принимаю участие, а через несколько часов моя машина, за ремонт которой я только что отвалила четыреста одиннадцать долларов, покрывается дерьмом. Какое заключение ты сделаешь из этого?
– Подожди-ка минутку. Ты говоришь, что твоя машина была покрыта в буквальном смысле?..
– Испражнениями, вероятно, людскими. Во всяком случае так считают в полиции. Они взяли образцы для анализов и пытаются снять на машине отпечатки пальцев. И дело не в том, что это даст важные результаты. Уверена, что негодяй умеет пользоваться резиновыми перчатками.
– Господи Иисусе, – пробормотал Дон.
– Просто предупреди своего клиента: если он еще хоть раз сунется в зал суда, когда в процессе участвую и я, то я прикажу арестовать его. По любому поводу.
– Я уже предупредил его, чтобы он держался подальше от тебя.
– Просто не подпускай его к моему залу суда.
– Ты его там больше не увидишь.
По тону голоса бывшего мужа, хотя он говорил спокойно, Джесс чувствовала его смущение. Она знала, что он старается сохранять дистанцию между профессиональными обязанностями и личной жизнью, и что она делала выполнение такой задачи почти невозможным.
– Послушай, – сказал он после длиной паузы, – уже почти девять вечера. Зная тебя, уверен, что ты еще не ела.
– Я не голодна.
– Тебе надо покушать. Могу добраться до тебя за двадцать минут. Пойдем куда-нибудь, съедим по куску жареного мяса...
– Дон, я только что два часа провозилась с машиной, которая похожа на бутерброд с дерьмом. Это мне отбило всякий аппетит. – Она поняла, что он улыбнулся. – Прости, в другой раз.
– Когда захочешь. Постарайся выспаться.
– Спасибо. Постараюсь.
– Да, Джесс...
– Слушаю.
– В штате Иллинойс больше не казнят преступников на электрическом стуле. Кажется, делают смертельный укол.
Она рассмеялась.
– Спасибо, что напомнил.
Оба положили трубки, не попрощавшись.
Почти тут же Джесс почувствовала урчание в желудке.
– Великолепное, великолепное совпадение. – Джесс посмотрела на телефонный аппарат, но решила не перезванивать Дону. Она слишком устала, слишком огорчилась, слишком ей все надоело, чтобы куда-то идти. Она только испортит настроение Дону. Кроме того, зачем ей жареное мясо, если в холодильнике лежат прекрасные куски пиццы.
Она взяла аккуратно завернутые в целлофановую бумагу куски и сунула их в микроволновую духовку, потом вынула банку коки из холодильника, оторвала металлический язычок и сделал большой глоток прямо из банки. Так лучше сохраняется газирование, подумала она, отпивая еще один глоток, думая о свояке и его новом правиле не покупать прохладительных напитков. «Думаю, что ты завидуешь – заявил Барри. – Потому что у твоей сестры есть и муж, и семья, и она счастлива. А что имеется у тебя? Холодильник, набитый замороженной пиццей и этот проклятый кенар».
Был ли он прав? Действительно ли она завидовала счастью сестры? Неужели она может быть мелкотравчатой?
Впервые за многие годы Морин не пригласила ее на обед по случаю Дня Благодарения. Она сказала что-то о том, что для разнообразия они устраивают обед вместе с родителями Барри, но, возможно, она была сыта по горло поведением Джесс. Они все были сыты по горло ее поведением. Даже отец перестал предлагать подходящее время для встречи со своей возлюбленной. Он понимал, насколько занята была она в эти дни, говорил он ей, ссылаясь на огласку, которую получило ее последнее дело. Он-де подождет, пока закончится этот ее судебный процесс.
Как она поступала со своим отцом? Неужели она ревниво относилась и к его счастью? Неужели ей хочется, чтобы все, кто ей дорог, жили бы так же изолировано и одиноко, как она? Неужели она может считать, что увлечение отца другой женщиной является предательством по отношению к матери даже
