Книготорговец. Это старо как мир, мистер Харон. Харон. Ну так я сейчас доставлю сюда эту Херло- бумбу! (Уходит.)
Оратор (про себя). Надо обольстить богиню до его прибытия, иначе мне не видать ее, как своих ушей! (Громко.) Последняя новинка!
Все те, кто знал меня давно,Вам честью поклянутся,Что, как птенцом яйцо полно,Так полон я занудства.Судья и клерк вам подтвердят,Как должно, с видом важным,Что был я их нудней стократОратором присяжным.Юрист под белым парикомИ господа служитель,Политик с длинным языком,С Граб-стрита сочинитель,Памфлеты пишущий Зоил —Я был непонят каждымВ те времена, когда я былОратором присяжным.Придворный, врущий без конца,Но чтимый в высшем свете,Кокетка, для хлыща-глупцаРаскинувшая сети,Болтун из секты и дряннойПоэт с пером продажным —Кто наравне из них со мной —Оратором присяжным?! Входит Панч.
Панч (Лаклессу). Эй, послушай!
Лаклесс. В чем дело, Панч?
Панч. Это кто такой?
Лаклесс. Это оратор, дружище Панч.
Панч. Оратор? Это что еще за птица?
Лаклесс. Оратор – ну, это… как тебе сказать… человек, с которым никто не решается спорить.
Панч. Да ну? А вот мне он нипочем! Волоки сюда вторую бочку! Сейчас мы откроем диспут, я не я! (Оратору.) Я есьм магглтонец.
Оратор. А я нет.
Панч. Тогда мы с тобой разных убеждений.
Оратор. Я знаю – ты и все твое племя готовы сжить меня со свету! Но я не перестану опровергать твое учение, как делал это доныне. Пока я способен дышать, вы будете слышать мой голос. И надеюсь, у меня хватит дыхания, чтобы сдуть вас с лица земли!
Панч. Вот шуму-то будет!…
Оратор. Знайте, сэр!…
Панч. Нет, вы лучше послушайте меня, сэр!
Ахинея. Слушайте, слушайте!…
Панч.
Уловками вам не спасти головы,Оратор, оратор, засыпались вы;С Панчем не сладите так неумело,Спорьте всерьез – или кончено дело!Хэй, хо! Уловками вам не спасти головы,Оратор, оратор, засыпались вы. Оратор.
Чем спорить – давайте-ка лучше попляшем,Положим конец препирательствам нашим.Ти, то! Танцуют.
Ахинея. Все напрасно. Я останусь девственницей! (Синьору Опера.) А вы, достославный синьор, примите сей венок и носите его во славу Ахинеи!
Лаклесс. Итак, милостивые государи, синьор Опера избран архипоэтом богини Ахинеи.
Дон Трагедио.
Что ж, Ахинея выбрала: итак,Поющий будет награжден червяк. (Выхватывает меч.)
Ахинея. О да.
Дон Трагедио.
Отлично! Пусть решит турнир суровый —Кому из нас к лицу венок лавровый! Миссис Чтиво.
О, смерть его приблизить не спеши,Ведь пенье снимет боль твоей души;Но коль тебя не тронет нежный глас,Сама «аминь» произнесу тотчас. Дон Трагедио.
Что ж, я готов послушать пенье, ноОтходной станет для него оно. Синьор Опера.
О ты, дикарь, злодей тупой,Как лебедь, я спою, конец встречая свой,Да, смерть своюЯ воспоюС поникшей головой.Ужасней ты пиратов всех,Кого морских сирен прельщает звонкий смех,Влечет, зоветВ глубины водГоловорезов тех.С большой дороги ты бандит;Но все же предо мной никто не устоит:Орфей-геройСвоей игройИ дьявола смирит. Дон Трагедио. Я не могу сделать этого. (Вкладывает меч в ножны.)
К костям, мне кажется, прилипла плоть моя;Жива ли плоть или из камня я? Мсье Пантомим мечется по сцене и указывает себе на голову.
Ахинея. Чего хочет этот молчальник?
Книготорговец. Он указывает себе на голову – тоже, видно, претендует на венок.
Ахинея. Милый юноша!
Миссис Чтиво. О, мой любимый, как мне выразить смятение моей души?!
Синьор Опера. Я уверен, что чувствую его, если только любовь способна даровать нам взаимопонимание. Я тоже исполнен страха.
