Они замолкли, вокруг дома с его самой некрасивой стороны, где они шли, уже кое-где росли фиалки и ландыши, и Ничке хотелось, чтобы Эрика сама разыскала цветочки и собрала букет. Вдруг послышался шум открываемого окна, раздался голос Хедди:
– Эрика, ты хорошо ведешь себя?
– Да, мамочка!
– Где у тебя вино, папа?
– В кладовой. Сейчас я покажу тебе.
– Не беспокойся, я сама справлюсь. Оставайтесь в саду, пока я вас не позову. Минут через двадцать. Поняли?
– Так точно, поняли! – ответил Ничке, выпрямившись по команде смирно, потом они с Эрикой переглянулись и, тихо засмеявшись, отправились дальше. – Ты любишь цветы? – спросил Ничке, когда они приблизились к месту, где росли фиалки и ландыши.
– Да, очень люблю.
– А какие цветы любишь больше всего?
– Разные. Например, фиалки. Папа купил вчера маме букетик фиалок. Нет, не вчера, а позавчера.
– А ландыши любишь? – спросил Ничке, предчувствуя, что его исполненное радости сердце ждет еще большая радость.
– Тоже очень люблю.
– Тогда можешь собрать фиалки и ландыши, сделать букетик и подарить его маме.
Господин Ничке произнес это с гордостью, которая заставляет человека выпрямить спину, от которой напрягаются мускулы и даже крепнет голос, становясь более солидным и глубоким.
– Где фиалки и ландыши?
– Вон там, возле забора!
Эрика отпустила дедушкину руку, побежала к елочкам, наклонилась, и Ничке услышал ее радостный возглас:
– Дедушка, сколько здесь цветов!
– Собирай, собирай, сделай два красивых букета, – сказал Ничке. Он вынул сигару, обрезал конец и закурил.
Господин Ничке шел медленно, останавливался, иногда наклонялся, чтобы вырвать неизвестно откуда взявшийся сорняк, который на этом месте настойчиво возрождался из каких-то дремавших под землей неисчерпаемых запасов зла, восхищался новыми красивыми листьями благородных растений и радовался их победе над злом – победе, для которой он, Ничке, так много потрудился. Он остановился на минутку возле живой изгороди, отделявшей его владения от сада господина Копфа, и заглянул к соседу, но того нигде не было видно. Потом посмотрел на Блоху, гонявшуюся за белой бабочкой, которая не обращала на щенка ни малейшего внимания. Обманывая его и искушая, она взлетала, снижалась, словно бы теряя силы, и снова взлетала. Блоха лаяла и скулила от злости, а Ничке улыбался. Он ясно представлял себе, как собачонка жаждет добычи и как ей хочется схватить ее зубами! Но вот бабочка поднялась высоко-высоко и исчезла за деревьями. Так как все это происходило на месте, где должны были быть посажены кусты орешника, Ничке вспомнил о шоколадке с орехами у себя в кармане. Он подошел к Эрике, постоял минутку, глядя на маленькие ручки, срывавшие среди густой травы фиолетовые цветочки, и тихо позвал:
– Эрика…
– Что, дедушка?
– Ты любишь шоколадки с орехами?
– Да, очень люблю, – ответила Эрика, подняв голову и наградив Ничке удивленным, словно бы недоверчивым взглядом.
– Только не говори маме, а то она рассердится…
– Не скажу.
– Спрячемся здесь, за беседкой. Ладно?
– Ладно.
Вот так Ничке совершил это маленькое преступление и сделал Эрику своей сообщницей. Они стояли, спрятавшись за беседкой, опираясь спиной о покрашенные зеленой краской доски. Ничке вынул из кармана шоколадку и медленно развернул обертку, на которой были так хорошо изображены лесные орехи. Он отломил кусочек и угостил девочку. Эрика набила рот и потянулась за следующей долькой. Ничке тоже взял кусочек.
– Правда, хорошая шоколадка? – спросил он.
– Отличная!
Они съели еще по кусочку, потом Ничке сказал:
– Дедушка сейчас вытрет тебе платочком щечку, чтобы не было видно.
Они снова берутся за руки и идут дальше как ни в чем не бывало.
– Тебе нравится мой сад, Эрика?
– Очень, – говорит Эрика и, проглотив последнюю дольку шоколадки, продолжает с большим оживлением: – Здесь столько цветов, и деревьев, и разных растений, к все время видишь что-то новое, и Блохе есть где побегать, у нас дома надо все время выходить с ней на прогулку.
