— Я ее не порицаю. Она ребенок. Но и поощрять ее я не намерен.
Заслышав удаляющиеся шаги, Ангелика принялась звучно реветь и звать мамочку. Он сказал, не обернувшись, дабы взглянуть вниз:
— Полагаю, ты ей поблажишь.
Ангелика вопила:
— А если бесы поранят меня, пока я сплю?
Шумно разразившись сардоническим выдохом, Джозеф посмеялся над дочерью, что молила своих охранителей о защите. Дети, коих взрослые предают на растерзание кошмарам бытия, не должны возражать.
— Я НЕ ОСТАНУСЬ ОДНА! — закричала Ангелика.
— Вероятно, я могу хотя бы несколько минут посвятить ее успокоению, — предложила Констанс.
— Какая чепуха. А ведь все из-за тебя.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мамочка, иди сюда!
— Я вернусь во мгновение ока, любовь моя, — сказала она Джозефовой спине.
Его ответ сплыл вниз по черной лестнице:
— Это ты всему причиной.
Два личика, Ангелики и принцессы Елизаветы, съежились до единого, прижавшись одно к другому в серебряном сиянии, кое источал вызревающий месяц.
— Пожалуйста, мамочка, — всхлипывала Ангелика.
Когда чуть погодя Джозеф низошел с ледяным: «Ты в самом деле не идешь?» — она ответствовала:
— Я опасаюсь, что Ангелика капельку перевозбуждена, любовь моя, той книгой, кою ты ей читал. Я посижу с нею еще немного.
Он уступил, будучи разъярен до бессловесности.
— Ты видела летающего человека, мамочка? — спросила Ангелика, когда пришло утро.
Констанс преподнесла ей полуистину, дабы утешить их обеих:
— Нет, моя любовь. Я полагаю, он не придет, если я останусь и буду смотреть за тобой.
XVI
— НАБЛЮДАЛИСЬ ГОЛУБЫЕ ФАНТОМЫ, МОЯ дорогая? — Джозеф поднес к губам чай, заваренный ею в затянувшееся отсутствие Норы этим утром.
Муж не дотронулся до жены, потому и Ангелику ничто не обеспокоило. Ему это было неведомо. — Сколько-нибудь вампиров? Изыскался ли повод почивать еще одну ночь вдали от положенного места?
— Я приношу извинения, — ответила она. — Конечно же я намеревалась быть рядом с тобой, однако дитя серьезнейшим образом захвачено в плен страхами.
Безосновательными, я разумею.
— Всяческое поведение такого рода, твое наравне с поведением нашей дочери, усугубляет мою тревогу касательно ее просвещения. — Так покажи ей свою прекрасную лабораторию, подумала Констанс. Она просветит Ангелику на твой счет куда как выразительно. — Ты окажешь мне услугу, последив за своим языком, — длил он речь, — ибо решение по этому вопросу принимать не тебе. Она приступает к занятиям у мистера До усона в первый же понедельник. Частностями я озаботился самолично.
— Разумеется. Как ты посчитаешь нужным.
— Что до тебя, ты не станешь будущую ночь бродить по дому. Отныне этому положен конец.
У нее не выдалось вдоволь времени поразмыслить над его угрозами, потаенными либо явными, ибо спустя считанные минуты после его отбытия в дверях наконец-то объявилась Нора, за коей следовала женщина ошеломляющих размеров.
— Мэм, миссис Энн Монтегю, как я вам и рассказывала. Мы ждали, когда хозяин уйдут.
Вопреки габаритам посетительница ступила внутрь изящно, но вслед за тем остановилась в прихожей, хотя Нopa прошествовала далее в дом и Констанс держала дверь отворенной.
— А вы — миссис Бартон. Конечно же это вы, несчастное, чудесное созданье! — Высившаяся над Констанс женщина прервала ее попытки составить гостеприимную речь, произнеся: — Вы не высыпаетесь, дорогуша, — так, будто она была не чужаком, но старинной подругой, коя призывалась в роковые времена.
— Я сожалею. Должно быть, я выгляжу отталкивающе.
Руки Констанс взметнулись, дабы коснуться волос, и замерли на полпути.
— Напротив. Вы красивы, но истомленной красотой. Вам следует извинить мои замечания личного свойства. Я нахожу затруднительным прятать свои чувства от людей, кои мне нравятся.
— Вы разобрались во мне столь скоро?
— Я разбираюсь в людях очень быстро, миссис Бартон, и мне весьма по нраву то, что я успела увидеть.
Непостижимая гостья по-прежнему оставалась в прихожей, уставясь на Констанс с высоты своего широкого, длинного носа, не видя ничего и никого, кроме нее, оставляя без внимания носившуюся туда- сюда Нору, и обрамленные зеркала, и гравированные стекла, и темное дерево, все то обустройство, что стоило Констанс немалых средств и усилий.
— О, миссис Бартон, как замечательно, как по-женски вы смелы! Ну же, подойдите, дайте нам ручку.
Миссис Монтегю потянулась к Констанс, что все еще ждала за второй дверью, заложив руки за спину и терзая пальцами складку на подоле.
— Прошу вас, входите же, миссис Монтегю.
Однако женщина повторила:
— Подойдите, возьмите меня за руку и введите меня в дом, миссис Бартон. Зло, что беспокоит ваше жилище, должно видеть: я — приглашенная вами гостья.
Она говорила о напастях Констанс как о достоверности, первая из всех, — Констанс словно вытянули на берег из бушующих вод. Она протянула влажную ладошку, приняв, а вернее, будучи принятой в крепкое супротивное рукопожатие.
— Ваше участие дарит мне невыразимую легкость, — кротко призналась она.
— Абсолютно точно! Совместно две женщины способны выдержать что угодно. — Поместив руку хозяйке на плечо, миссис Монтегю подвела ее к кушетке в гостиной. — Нора, я полагаю, твоей госпоже не повредит капля крепкого чаю. В мой, будь добра, добавь молока.
Констанс окончательно обрела равновесие и завела эфемерную беседу. Она предъявила медальон, хранивший образ Джозефа, и миссис Монтегю учтиво признала его привлекательность; но когда чай был наконец подан, женщина услала любопытную Нору прочь и махнула рукой, отклоняя ритуальный щебет Констанс:
— Миссис Бартон, займем себя разговором исключительно о насущных материях. Ничто иное меня не интересует. Наша Нора Кинилли сообщила мне, что вы нуждаетесь в помощи. Я ощутила это, лишь коснувшись ручки вашей входной двери. Здешние стены вопиют о незримом. Я к вашим услугам, пусть нужда ваша окажется и не столь великой, как вы думаете, ибо вы, несомненно, женщина сильная.
— Не осмеивайте меня, миссис Монтегю, молю вас.
— Не падайте духом, миссис Бартон. Обитающее здесь нечто видело, как я вошла, ведомая мягким прикосновением вашей нежной ручки. Рассказ о ваших невзгодах не обернется несчастьем. Ваш муж в отлучке? Превосходно.
Ее муж в самом деле пребывал в отлучке, и Констанс ощутила, что ее одурачили. Хитростью, что была ей несвойственна и к тому же вероломна, она позволила этой особе просочиться в свой дом. Констанс пронизала тупая бессонная боль.
— Видимо, я совершила ошибку, миссис Монтегю. Я вознагражу вас за беспокойство и надеюсь на
