— Думаю, что это не повторится. Но ты никогда не рассказывала мне о своих проблемах. — Куинн встретил ее взгляд. Теперь Ари могла довериться ему. Но она продолжала молчать, и Куинн сказал: — Как ты понимаешь, я не могу похвастаться своим происхождением.
Она снова наклонилась вперед.
— Я хочу спросить тебя кое о чем. Ты не находишь мою семью несколько… странной? Необычной?
Куинн засмеялся.
— Да, но эта странность и необычность — их особенность, их отличительная черта.
— Попробуй вырасти рядом с такими особенными. Когда я приводила в дом друзей, я никогда не знала, в каком виде появится моя мать, что на ней будет надето, на каком языке она станет разговаривать или какой фокус выкинет мой отец.
— Я не забыл про индийских принцесс, — сказал он, стараясь не рассмеяться.
— Еще были марсиане.
Его брови приподнялись, он умирал от любопытства. Ари вздохнула.
— Когда нам было по тринадцать, я и Зоуи заснули на пляже. Мы были обмазаны детским маслом для загара и загорели до хрустящей корочки. Недели две мы ходили свекольно-красными. Мать не удержалась и воспользовалась ситуацией.
— И что же она сделала? — спросил Куинн.
Ариана хмыкнула.
— Она выкрасила наши волосы в зеленый цвет и сфотографировала нас. Это называлась «Вторжение марсиан». Многие газеты напечатали наши снимки. К этому стоит добавить, что моя мать работала танцовщицей, а для многих это синоним слова «стриптизерша». В школе надо мной все смеялись, и я всегда была козлом отпущения. — Она провела рукой по волосам. — А мальчишки… Им нравился детектор лжи, — сказала она. — Но они старались держаться от меня подальше.
Сейчас было не время для веселья, и Куинн старался воспринимать вещи серьезно.
— А Зоуи? У нее были такие же проблемы?
Ариана покачала головой.
— Зоуи была другой. Ее спасало чувство юмора, такое же, как у матери. И так же, как и мать, ее влек свет рампы. — В глазах Ари вспыхнул огонь. — Но возможно, это не Зоуи была другой, а я. Зоуи хотела во всем походить на мать. Она всегда носила обтягивающую, подчеркнуто сексуальную одежду и не обращала внимания ни на какие условности. Ее никогда не волновало, что думали о ней и нашей семье другие дети, потому что она была очень независимой. — Время от времени Ариана то сжимала кулаки, то разжимала их. — Я понимаю, что была неблагодарной, но…
Он прижал палец к ее губам.
— Я — полицейский. Но и я был ребенком и хорошо знаю, какими жестокими бывают иногда дети. Ты не должна чувствовать вину за прошлое. Это прошлое принадлежит тебе, но оно уже история. А за Сэм волноваться не стоит. Если ты заметила, ей нравится играть одной, а если ее обидят, она знает, куда пойти.
— Да, ты правильно все понял. Говоря языком психологии, я просто перенесла свои собственные страхи на Сэм. В моей семье ненормальность являлась нормой. А я не могла вписаться в этот мир. — Ари пожала плечами. — Но Сэм прошла через ад и поэтому воспринимает мир по-другому. Если кто-то обидит ее, она сумеет постоять за себя. Она справится с этим гораздо лучше, чем я.
Куинн положил руку на спинку дивана и наклонил голову к Ари.
— Правда состоит в том, что Сэм хочет жить в твоей семье, а что собой представляют твои родители, она уже успела понять. Елена и Николас обожают ее, и Сэм любит их — что может быть лучше? Мне кажется, для Сэм это лучший вариант.
«А я снова останусь за бортом, как элемент, не вписывающийся в систему», — грустна подумала про себя Ари.
— А теперь расскажи мне про парня, которого все время вспоминают в твоей семье.
Она рассмеялась. Куинн специально сменил тему, чтобы больше не причинять ей боли. В свое время Джеффри доставил Ариане немало неприятностей, но сейчас ей хотелось поговорить с Куинном о своем прошлом, разделить с ним часть своей жизни.
— Как говорит моя семья, он был надутым ослом. Но это лишь небольшая часть того, что он собой являл.
— Он был консервативным и нормальным? — догадался Куинн.
— Да. И в то время мне нужно было именно это. — Она отвела глаза. — Джеффри был для меня неким островком нормальности, и мне казалось, что если он познакомится с моей семьей, то сможет принять их странности или по крайней мере не станет обращать на них внимание.
Куинн положил руку на плечо Ари и слегка сжал его.
— Что случилось потом?
— Мой отец стал задавать ему свои специфические вопросы. Он считал своим долгом задавать их каждому, кто попадал в наш дом.
— И о чем же он спросил беднягу Джеффри? — Куинн старался сохранить серьезное выражение лица, хотя про себя весело смеялся.
— Отец спросил его, достаточно ли у него достоинства, чтобы удовлетворить девочку, — тряхнула головой Ариана. — Джеффри покраснел как рак и тут же попытался сменить тему разговора. Тогда отец сказал, что он воспринимает это как «нет».
Не выдержав, Куинн рассмеялся:
— Понятное дело, Джеффри это не проглотил. Ариана вздохнула:
— Джеффри выдвинул мне ультиматум. Он сказал, что я должна выбирать: либо он, либо моя семья. Он сказал, что не хочет иметь дела с этими чокнутыми.
Куинн напрягся.
— Говоря другими словами, если бы мы поженились и завели детей, то мои родители были бы лишены возможности видеть своих внуков и участвовать в их жизни. После этого Джеффри сразу же отправился к своим родителям. Они, как я понимаю, тоже смотрели бы на мою семью как на досадную помеху. — Ари пожала плечами, пытаясь показать Куинну, что дела прошедших дней не имеют теперь для нее такого уж большого значения. Впрочем, так оно и было, и сейчас Ариана воспринимала эту давнишнюю историю лишь как один незначительный эпизод своей жизни.
Куинн сердито нахмурился.
— Джеффри просто осел, — пробормотал он. На губах Ари появилась улыбка.
— Да, Джеффри считал, что мне крупно повезло, что после знакомства с моими родственниками он по-прежнему хотел встречаться со мной.
Куинн закатил глаза.
— Вероятно, это ты попрощалась с ним? — Было очевидно, что Ари сама не захотела иметь дело с Джеффри, потому что он отверг ее семью.
«А как ты поступишь со мной?» — прозвучал вопрос в голове Куинна. Всю жизнь его одолевали сомнения, и он мучился от неуверенности в себе, но старался никому не показывать этого и все прикрывал маской сверхуверенности и мужественности. Теперь он уже не был несчастным ребенком, оставленным в сиротском приюте, и должен был вести себя по-другому.
— Да, ты прав, — сказала Ари, и ее глаза стали задумчивыми — на нее нахлынули воспоминания. — После разрыва с Джеффри я собрала чемодан и уехала в Вермонт. Там я сразу начала работать, окончила колледж, а потом стала психологом, и меня пригласили преподавать в местном колледже.
— И с тех пор ты ни разу не приезжала к родителям, — закончил за нее Куинн. Он знал это от Зоуи. — Но почему?
Она тяжело вздохнула.
— Ты все время задаешь очень трудные вопросы. Вероятно, это потому, что ты полицейский.
Одна его бровь приподнялась, он ждал. Ариана поднялась с дивана, прошла по комнате, подошла к раздвижным стеклянным дверям.
— Ты хочешь, чтобы я призналась, что убежала из дому? Да? Ты это хочешь услышать?
