дотошностью во всем, что касалось внешнего вида, но сейчас на ней было мятое платье, узел волос растрепан.
Он поспешил к ней, на ходу отметив и съеденную губную помаду, и размазанную под глазами тушь:
– Что случилось? Что-нибудь с девочками?
Ее лицо было жестким, холодным и угрожающим.
– Еще как случилось, ты, извращенец проклятый!
– Лили…
Он потянулся было взять ее за руку, но она резко отшатнулась, оскалившись, словно загнанный в угол зверь:
– Не прикасайся ко мне! Не смей больше прикасаться ко мне!
– Не лучше ли пройти в дом? – сказал он, сделав усилие, чтобы голос звучал спокойно.
Не давая ей возможности отказаться, он подошел к входной двери и отпер ее. Лили последовала за ним в дом, прошла через прихожую, потом в гостиную налево. От негодования она не могла отдышаться.
В комнате с белыми стенами, отделанными светлым деревом, вразброс стояло несколько уютных диванов, обитых светлой буклированной тканью. Эрик положил смокинг и фигурку Оскара на стул, стоявший около грубо сработанного шкафа с выставленными в нем корзинками, мексиканской оловянной посудой и фигурками святых. Раннее утреннее солнце заглядывало в окна, отбрасывая на пол светлые прямоугольники. Он встал в одном из них:
– Покончим с этим, и я пойду спать. Что стряслось на этот раз? Опять нужны деньги, что ли?
Лили резко обернулась к нему с бледным от горя лицом и дрожащими губами. Раздражение уступило чувству вины, той вины, которую он всегда ощущал в ее присутствии: она была неплохим человеком, но он был не способен любить ее так, как ей того хотелось.
Он заговорил мягче:
– Лили, что-нибудь не так?
Ее голос дрогнул:
– Рейчел мне все рассказала. Этой ночью.
– Рассказала о чем? – На лоб набежали тревожные морщинки. – С Рейчел что-то произошло?
– Тебе это должно быть известно лучше, чем кому-то другому. С Бекки ты это тоже вытворял? да? – Глаза Лили наполнились слезами. Она тяжело опустилась на диван и крепко сжала в кулаки лежащие на коленях руки. – Боже мой, просто невыносимо думать, что ты трогал еще и Бекки. Как ты мог, Эрик? Как ты мог так низко упасть?
Ему по-настоящему стало страшно.
– Да что случилось? Скажи ты наконец, Христа ради!
– Твоя маленькая грязная тайна раскрыта, – горько сказала Лили. – Рейчел все мне рассказала. Эрик, ты ей угрожал? Ты грозил ей сделать что-то ужасное, если она расскажет мне?
– Да что рассказывать-то? Ради всего святого, о чем ты говоришь?
– О том, что ты ей делал. Она сказала мне… Она сказала, что ты приставал к ней с сексуальными намерениями.
– Что?
Над ними нависла мертвая тишина. Наконец он заговорил охрипшим голосом:
– Лучше объясни, в чем дело. И начни с самого начала. Я хотел бы услышать все.
Глаза Лили сузились от ненависти. Речь стала торопливой и сбивчивой:
– Прошлой ночью я укладывала Рейчел в кровать. Была небольшая гроза, и она попросила меня прилечь с ней. Когда я отказалась, она сказала, что ты иногда берешь ее в свою постель.
– Разумеется, разрешаю, когда она боится чего-нибудь. И что в этом плохого?
– Она сказала, что на тебе не было пижамы.
– Но я же никогда ее не надеваю. И тебе это прекрасно известно. А когда девочки поблизости, я сплю в трусах.
– Но это же гнусно, Эрик! Пускать ее в свою постель.
Его тревога сменилась гневом:
– Ничего гнусного в этом нет. Черт побери, что с тобой происходит?
– Сколько праведного негодования! – фыркнула она. – Ну ладно, можешь не кипятиться, потому что она
все мне выложила, подонок ты этакий! – Лицо Лили исказила гримаса ненависти. – Она сказала, что видела твой член.
– Возможно, и видела. Господи, Лили. Иногда они заявляются ко мне, когда я одеваюсь. Я не дохожу до того, чтобы выставлять его напоказ перед девочками, но и особой тайны из этого тоже не делаю.
– Ты, подонок! Думаешь, у тебя на все найдется ответ? Ну так знай, что это еще не все, что она сказала. Она еще говорила, что ты трогал ее между ног.
