Ухватив Дженни за талию, он целеустремленно тащит ее вниз по ступеням в направлении амбара.
– Снято! – Постановщик посмотрел на свой пюпитр. – Дженни и Дэш, жду вас через пятнадцать минут. Лиз, вы до конца ленча свободны.
Не успел Дэш поставить Хани на землю, как она начала отбиваться:
– Вы же не должны душить меня, вы, неуклюжий сукин сын!
Дэш отшвырнул ее, словно бешеную собаку. На террасу через дверь вернулась Лиз, вытирая лицо салфеткой:
– Хани, вы опять перешли на мою территорию. Дайте мне хоть немного места для работы, хорошо?
Лиз произнесла свое требование ровным голосом, но Хани взорвалась:
– Да пошли вы к черту, оба!
И удалилась, чеканя шаг. Проходя мимо одной из съемочных камер, она ударила по ней изо всей силы и выпустила заключительный словесный залп:
– Подонки хреновы!
– Очаровательно, – пропела Лиз.
Остальные члены группы смотрели в сторону. Медленно покачав головой, Дэш установил для Лиз ступеньки террасы:
– К моему величайшему сожалению, эти наши тупые сценаристы струсили, и мне не придется сегодня надавать ей по заднице.
– А ты, несмотря на сценарий, исполни свое намерение.
– Как же, сейчас.
Лиз спокойно проговорила:
– Я не шучу, Дэш.
Нахмурившись, он выудил из кармана пакетик леденцов «Лайфсейверс». Лиз тщательно избегала личных стычек на съемочной площадке, но недоразумение с Хани разрослось до невероятных размеров, и она почувствовала, что дольше потакать ее поведению не сможет.
Лиз отошла в глубь террасы, откуда ее не могли услышать остальные, и, мгновение поколебавшись, сказала:
– Хани стала совершенно неуправляемой.
– Кому ты это рассказываешь? Да только сегодня утром она заставила нас ждать почти целый час!
– От Росса никакого проку, а эти люди из телесети и того хуже. Все они так боятся, что она уйдет из сериала, что готовы простить ей даже убийство. Она действительно беспокоит меня. В силу некоторой извращенности моего характера я даже люблю это маленькое чудовище.
– Что ж, поверь мне, она не отвечает тебе взаимностью и даже не скрывает, что не выносит твоего характера. – Дэш опустился в кресло-качалку рядом с Ней. – Каждый раз, когда я снимаюсь с этой девчушкой в одной сцене, у меня возникает чувство, будто она того и гляди пырнет меня ножом в спину, едва я отвернусь. Можно не сомневаться, что особой признательности ждать от нее не приходится. А ведь если бы не я, не видать ей карьеры.
– Судя по настроению этого нового сценария, наши сценаристы, похоже, шлют вам послание с мольбой что-нибудь сделать с ней. – Лиз перестала вытирать лицо и теперь держала салфетку в руке. – Ведь ты знаешь, чего Хани ждет от тебя. И все на съемочной площадке знают. От тебя не убудет, если ты сделаешь это ради нее.
В его голосе зазвучали решительные нотки:
– Не представляю, о чем это ты.
– Да она же с самого начала смотрит на тебя, как на Господа Бога. Она хочет хоть немного участия, Дэш. Хани нужно, чтобы ты проявил заботу о ней.
– Я актер, а не нянька!
– Но это же ранит ее. Один Бог знает, сколько времени она живет самостоятельно. Ты же видел эту ее семейку нахлебников. Понятно, что она сама себя вырастила!
– Я тоже сызмальства рос самостоятельно, но делал все правильно.
– Кто же сомневается, – насмешливо произнесла она. Вряд ли подобало кичиться хорошей приспособленностью к жизни человеку, сменившему трех жен, оставив двоих детей, которых он почти не видит, вдобавок обремененному длинной историей сражения с бутылкой.
Он поднялся с кресла.
– Если тебя так волнует ее судьба, то почему бы тебе самой не сыграть роль наседки?
– Да потому что она просто плюнет мне в лицо. Я скорее злая мачеха, чем добрая тетушка. Это опасно, когда у молодой девушки нет никого, кто бы присматривал за ней. Она ищет отца, Дэш. Ей нужен человек, который сумел бы обуздать ее – Она попыталась шуткой смягчить возникшую между ними натянутость. – Кто же сможет сделать это лучше старого ковбоя?
– Ты не в своем уме, – проговорил он, отворачиваясь от Лиз. – Я же ни черта не знаю об этих подростках.
– У тебя же двое своих детей. Что-то же ты должен знать.
– Их растила мать. Единственной моей обязанностью было выписывать чеки.
