голосе.
– Хани…
– Забудем об этом. – Она пошла к машине.
– Если б ты сделала мне лимонаду, я был бы не прочь выпить.
Хани посмотрела на ключи, едва сдерживая подступившие слезы.
– Лучше уж я поеду. Мне нужно еще кое-что сделать.
Впервые с тех пор, как они знали друг друга, уходила именно она. Подняв на него глаза, Хани увидела, что Дэш удивлен.
– У тебя новый наряд?
– Мы с Лиз пару раз проехались по магазинам. Она мне помогла.
Это почему-то опять разозлило его; карие глаза Дэша стали жесткими, как кремень.
– Ничего страшного не случилось бы, если бы ты не поехала.
– Ну все, мне пора.
Она уселась за руль, но он оперся о дверцу, не давая ей закрыть ее.
– Хочешь поехать со мной в Барстоу в пятницу? Один мой друг обещал показать мне жеребят, которых он там выращивает.
– Мы с Лиз собираемся на неделю в Голден-Дор.
Он непонимающе взглянул на нее.
– Это курорт с минеральными водами.
На его щеках заходили желваки, и Дэш отпустил дверцу машины.
– Вот как? Конечно, я бы не хотел, чтобы ты лишилась возможности приобрести такой богатый жизненный опыт.
Хани включила зажигание и, резко сорвавшись с места, покатила к шоссе, разбрасывая из-под колес гравий.
Дэш стоял перед домом и смотрел ей вслед, пока пыльный шлейф не исчез из виду. Курорт. Какой дьявол вселился в Лиз и заставляет ее брать Хани в такое место? Она же еще ребенок! Меньше земляного ореха. Даже не старше его дочери.
И, представив себе ее в постели с каким-нибудь симпатичным молодым хлыщом-жеребцом, он пришел в ярость.
Дэш свернул с дороги и побрел в конюшню. Он убеждал себя, что им движет естественное желание защитить Хани. За последние три года он понемногу заменил ей отца и сейчас не может безучастно наблюдать, как она один за другим совершает опрометчивые поступки, от которых может пострадать.
В этом и кроется причина его печали. Он заботится о Хани. Она и сильна, и хрупка, и забавна одновременно. Она необыкновенно совестлива; она самый великодушный человек из всех известных ему людей. Взять хотя бы то, что она содержит шайку бездельников и дармоедов, которых называет своей семьей. И ведь как при всем при том умна и ловка! Черт побери, как ловка! Добросердечная и оптимистичная, всегда верящая, что на концах каждой радуги спрятаны по крайней мере три горшочка золота. Но оптимистичность характера делает ее уязвимой – стоит вспомнить хотя бы, как она увлеклась этим сукиным сыном Эриком Диллоном, и именно поэтому нельзя допустить, чтобы она прыгнула в постель к первому попавшемуся хлыщу, положившему на нее глаз.
Вот если бы парень оказался приличным, если бы смог заботиться о ней, а не думал лишь о том, как сделать еще одну зарубку на спинке своей кровати, то это другое дело. Если она влюбится в какого-нибудь приличного парня, который будет хорошо к ней относиться и не будет ее мучить, то он…
И тут все его умствования неожиданно разлетелись вдребезги.
Дэшу страшно захотелось выпить. Он снял шляпу и рукавом рубахи вытер пот со лба. Ему только что стукнуло сорок три. У него было три жены и двое детей. Он уже успел потратить больше денег, чем большинство людей только мечтают заработать. Жизнь дала ему последнюю возможность, когда он перестал пить, но что касается женщин, в душе у него оставалась пустота. Она осталась еще с детских лет, когда он переходил из одной семьи в другую. Наверное, он не способен любить так, как другие мужчины. Женщины хотят от мужчин близости и верности – качеств, которые он не мог им дать ни тогда, ни теперь.
С отвращением он снова надел свою шляпу. Хани – как крошечный термит, прогрызает свою дорожку через его защитные слои. Но он не мог отрицать, что Хани заставила его снова почувствовать себя молодым. Она заставила его поверить, что и в его жизни еще не вечер. И он хотел ее. Дьявольски хотел. Но он скорее пустит себе пулю в лоб, чем позволит себе ранить эту маленькую девчонку!
– Лили, милая!
Эрик смотрел, как Гай Изабелла пробирается через лес длинных серебристых лент, спускавшихся с огромных малиновых и черных шаров, наполненных гелием, которые плавали под сводчатым потолком его дома в Бел-Эйр. Гай, в своем безупречном официальном костюме, улыбнулся Лили и недовольно посмотрел на Эрика. Очевидно, небритый подбородок Эрика не украшал его смокинг.
Лили под взглядом отца словно засветилась, кивнула ему и поцеловала в щеку:
– Привет, папа! С днем рождения!
– Спасибо, ангел мой. – Хотя он разговаривал с дочерью, внимание его было обращено на Эрика.
– Папа, это Эрик Диллон. Эрик, это мой отец.
– Сэр.
