— В таком случае ты действительно плохо себя чувствуешь!
Она покачала головой.
— Я чувствую себя глупо.
— Пойдем, ты замерзла, — заботливо проговорил Гатри. Он открыл дверь и нахмурился, заметив, как она хромает. — А что у тебя с ногой?
Дороти рассказала, как она перелезала через валуны.
— И ты шла с подвернутой щиколоткой? — с удивлением проговорил он. — Как ты умудрилась забрести так далеко?
— Не знаю, — честно призналась девушка. — Но теперь мне до конца жизни хватит впечатлений от австралийской провинции, на которую я сегодня насмотрелась!
— Да что ты, ты ничего еще здесь толком не видела, — сказал Гатри, когда дверь захлопнулась за ними. — Думаю, пора мне показать тебе настоящую Биндабурру. Ребята, похоже, вполне справятся пару дней без повара. Завтра я возьму тебя и покажу, что тебе все-таки досталось в наследство.
— А нам придется идти пешком? — с опаской поинтересовалась Дороти. После сегодняшних приключений она сомневалась, хочет ли она еще бродить по окрестностям.
Улыбка Гатри блеснула в полутьме.
— Да нет, если мы пойдем пешком, мы немного увидим, — сказал он. — Особенно с твоей больной ногой. Ты умеешь ездить верхом?
— Нет, — твердо ответила Дороти. Однажды она попробовала прокатиться на лошади, больше она такого не сделает.
— Ну в таком случае мы отправимся на моем мини-тракторе, — сказал Гатри, но потом засомневался. — Впрочем, если ты не хочешь, мы можем остаться дома.
Дороти остановилась, пораженная открытием, что ей было все равно, где находиться, лишь бы только Гатри был рядом. Радуясь, что темнота скрыла выражение ее лица, она сделала глубокий вдох, пытаясь прийти в себя.
— Нет, я поеду, — сказала она, наконец.
Они выехали на следующее утро после завтрака, когда солнце было еще невысоко над горизонтом. Дороти вела себя тихо под впечатлением вчерашних переживаний и неожиданно открывшейся ей глубиной новых чувств к Гатри. Она никак не могла избавиться от воспоминания о том, как спокойно и уютно было ей в его объятиях. Вновь и вновь она повторяла себе, что это явилось просто результатом пережитого испуга и нервного истощения, но этим нельзя было объяснить то жгучее желание поднять голову и прикоснуться к нему губами. Дороти сопротивлялась этим воспоминаниям, но в конце концов, была вынуждена признаться себе, что хотела тогда, чтобы Гатри поцеловал ее. Она хотела этого больше всего на свете.
А сейчас она сидела возле него в кабине трактора, повторяя про себя, что теперь при свете дня все будет по-иному. Невозможно было представить, что не прошло еще и двух недель с тех пор, как она сидела в этой кабине в первый раз, не подозревая, какие чувства разбудит в ней этот человек. Неужели вообще были такие времена, когда она не знала Гатри, не знала, как сильны и нежны его руки, как теплы его губы?..
Как и обещал, Гатри показал ей Биндабурру, которая сильно отличалась от той, которую она видела вчера. Или все показалось ей в ином свете лишь потому, что он был рядом? На целые мили вокруг тянулась та самая каменистая равнина, но если вчера она была унылой и сумрачной, то сейчас глаза Дороти наслаждались захватывающей панорамой бескрайних просторов, залитых солнечным светом. Огромное небо пылало синевой, а солнце отражалось ослепительными бликами на камнях. Островки крошечных диких цветочков пестрели среди голубовато-зеленой травы. Дороти увидела небольшое стадо пятнистых черно-белых коров. Гатри остановил трактор и стал оживленно рассказывать, как содержится скот в Биндабурре. Дороти кивала с умным видом, стараясь не обращать внимания на то, как тень от шляпы падала на его лицо.
Затем они поднялись на одну из дюн. Издали дюны казались небольшими красноватыми холмами, отороченными внизу поясом трав, расцвеченных желтыми маргаритками, и Дороти была удивлена их настоящими размерами. Дюны поднимались высоко в небо, и требовалось немало усилий, чтобы добраться до их вершины. Зато теперь Биндабурра была видна как на ладони. Гатри с гордостью оглядел обширные земли поместья и взволнованно сказал:
— Это и есть Биндабурра!
— Она так много для тебя значит? — Дороти уловила волнение в его голосе.
Гатри, усевшись на песке и подперев голову рукой, устремил глаза вдаль.
— Я вырос на рассказах о Биндабурре, о том, как много приходилось работать ее обитателям, чтобы выжить в этих краях, — произнес он задумчиво. — Биндабурра всегда была для меня чем-то особенным. Мой отец приобрел другое имение, после того как дед продал Биндабурру. Но он не мог примириться с тем, что Биндабуррой владел Стив, а не он. Некогда они были друзьями, но затем поссорились и никогда больше не разговаривали. У них обоих был тяжелый, упрямый характер. — Гатри покачал головой при воспоминании. — Мой отец все время тосковал по Биндабурре и мечтал вернуть ее. Некогда это было одно из самых богатых имений Австралии. Стив любил Биндабурру так же, как и любой из О'Нилов, но у него не хватало денег, чтобы сделать ее вновь процветающей. У меня есть деньги, и я верну Биндабурре ее былую славу.
Дороти сидела возле него на мягком песке и глядела в сторону усадьбы. Конечно, она не испытывала таких чувств, как Гатри, но после его слов она впервые почувствовала, что значит владеть Биндабуррой. Гатри дал ей старую широкополую шляпу ее дяди, чтобы спрятаться от жгучих лучей солнца, правда, легкий ветерок смягчал жару, и погода напоминала один из пригожих летних деньков в Англии. Дороти лениво просеивала сквозь пальцы горстку песка, и странное ощущение тихого приятного покоя разливалось по ее телу. Она сидела, прислушиваясь к звонкому пению птиц высоко в небе, Гатри полулежал рядом, его профиль резко выделялся на фоне бирюзового неба.
Это счастливое ощущение покоя не покидало ее и во второй половине дня, когда они колесили по пыльным проселкам, время от времени поднимая брызги в лужах, оставшихся местами в колеях в память о дождях. Они остановились у небольшого пруда, окруженного величественными эвкалиптами, которые теперь уже казались Дороти такими же привычными, как некогда красные двухэтажные лондонские автобусы и тикающие счетчики такси.
Выбравшись из душной кабины, она почувствовала сильное желание искупаться: вода в пруду манила своей прохладой.
— У вас тут нет крокодилов?
— Крокодилов? — Гатри, возившийся в кузове трактора, поднял голову. — Нет, здесь чисто. А что?
— Я подумала, может, мне искупаться?
— Не советую, — отозвался Гатри. — Вода холодная.
— У нас в Англии, — напомнила Дороти, — купаются только в холодной воде.
— Лучше тебе просто ополоснуться из этого. — Он передал ей красное пластиковое ведро. — Я так обычно делаю. Если ты подождешь, я разведу костер и подогрею для тебя воду в котелке.
— Нет, я искупаюсь, — решила все-таки Дороти.
Гатри усмехнулся с недоверием, как ей показалось.
— Что ж, поступай как знаешь, но если ты передумаешь, то предложение остается в силе.
— Я не передумаю, — ответила она упрямо. — Мы, англичане, крепче, чем ты думаешь.
Она не догадалась захватить с собой купальник, и, хотя ей хотелось сбросить с себя всю одежду, мысль о глазах Гатри, могущих следить за ней, остановила ее: Дороти отправилась купаться в футболке.
У самого берега она обнаружила естественную площадку, образованную искривленными корнями деревьев и набившимися между ними песком и сухими листьями. Спустившись вниз, она заметила Гатри, набиравшего воду. Он был раздет до пояса, и Дороти залюбовалась его гладкой, коричневой от загара спиной, сильными мышцами, напрягшимися, когда он доставал ведро.
При ее приближении он обернулся, и его взгляд, в свою очередь, упал на ее стройные ноги. Дороти с
