Шугар Бет взглянула на Уинни:
— Может, ты лучше объяснишь?
— Как я могу объяснить, если сама никогда не понимала? — глухо ответила Уинни.
— Понимала. И еще как!
— На это не было причин! — отрезала Уинни. — У тебя было все. Ты законная дочь. И жила в настоящей семье.
— И были так популярны в школе, — вторила Джи-джи. — Так чему же вы завидовали?
Уинни знала, но не собиралась признать это вслух.
— Мой отец любил твою мать, но не любил меня. Мало того, едва меня выносил. Я хихикала, плохо училась и слишком многого от него требовала, — вздохнула Шугар Бет.
— Я вам не верю! — повторила Джи-джи. — Отцы любят своих детей, даже самых отвязных.
— Не все отцы такие, как твой. Мой не бил меня, не издевался. Просто не выносил моего присутствия. Зато души не чаял в твоей матери, и поэтому я ее возненавидела.
Шугар Бет повернулась к плите и включила горелку, вдруг осознав, что раны прошлого все еще не зажили.
— Я несколько раз видела их вместе. Знаешь, каким он казался счастливым? Со мной он был совсем другим. Я не могла наказать его, поэтому наказывала ее.
Джи-джи нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное.
— Тинейджеры вечно делают всякие глупости. Подумаешь, какая важность. И не стоит делать из мухи слона.
— Ты права, — согласилась Шугар Бет. — Не стоит.
Уинни, по-прежнему не вмешиваясь, молча пила кофе.
Шугар Бет принялась жарить гренки. Наконец Джи-джи отстранила Гордона и встала.
— Вы отбили па у мамы, когда учились в школе.
— А вот этого я не делала.
— Он ведь долго был вашим бойфрендом?
— Пока мы не поступили в колледж. Потом я бросила его из-за другого парня. Парня, который и вполовину не был так хорош, как твой па. Но ты должна признать, что я оказала тебе услугу, потому что, не измени я Райану, он не женился бы на твоей маме и ты не появилась бы на свет.
— Им пришлось пожениться. Ма была беременна.
Шугар Бет глянула на Уинни, но та сидела с таким видом, словно была в тысяче миль отсюда. Совсем как когда-то в школе.
— А вот у меня хватит ума, чтобы не забеременеть, пока не выйду замуж! — объявила Джи-джи.
— Это потому, что ты не собираешься заниматься сексом до тридцати, — ухмыльнулась Шугар Бет.
Что-то похожее на улыбку притаилось в уголках губ Уинни, но Джи-джи не поняла шутки.
— И вы вроде как собираетесь снова его увести от мамы?
— Нет! — Уинни так яростно ударила кулаком по столу, что задребезжала посуда. — Нет, Джи-джи! Она этого не сделает!
Джи-джи, почти неуловимо расслабившись, подошла к матери.
Шугар Бет выложила на сковороду очередную партию гренков.
— Лапочка, я не могла бы увести твоего папу, даже если бы очень старалась. Он любит ее. Не меня.
Но Джи-джи никак не могла успокоиться:
— Не пойму, почему ты позволяла над собой издеваться? Почему не постояла за себя.
— Я была размазней и тряпкой, — призналась Уинни, выглядевшая на удивление величественно в мешковатых обносках.
Джи-джи понимающе кивнула и с высоты вновь обретенной мудрости изрекла:
— Ты не воспользовалась своей силой.
— Я вообще не знала, есть ли у меня сила. Видела бы ты ее, Джи-джи! Такая красивая, такая уверенная! Идеальная прическа, идеальная одежда, идеальный макияж! И заразительный смех, которому хотелось вторить! Когда появлялась Шугар Бет, все вокруг словно расцветало, и люди смотрели только на нее, не замечая остального.
— Она и сейчас вроде как такая. Я сама видела, как на нее обращают внимание, — кивнула Джи- джи.
— Эй, на случай, если вы не заметили, я стою рядом, — напомнила Шугар Бет. — И никто за пределами Парриша меня не замечает.
— В этом я серьезно сомневаюсь, — покачала головой Уинни. — Ты просто настолько к этому привыкла, что перестала замечать.
Лицо Джи-джи приняло знакомое упертое выражение.
— Думаю, вам следует извиниться, Шугар Бет. А ты, ма, должна ее простить, потому что сейчас она совсем другая.
— Это не так легко, — объяснила Шугар Бет, чтобы Уинни снова не показалась дочери злодейкой. — Я действительно сожалею о прошлом, но между нами столько лет вражды!
На губах Уинни снова появилась тень улыбки.
— Гриффин Кэри действительно любил меня больше.
— Ма! Это подло!
— Зато правда, — возразила Уинни. — Но я тоже завидовала, потому что у Шугар Бет была Дидди.
— А у тебя — бабушка Сабрина.
— Поверь, это далеко не одно и то же. Никакого сравнения. Дидди была как кинозвезда: ослепительно красивая, шикарная и так же удивительно смеялась. Они с Шугар Бет больше походили на подружек, чем на мать и дочь. Они так часто бывали вместе! Все знали, что по утрам в субботу лучше и не пытаться назначать Шугар Бет свидания, потому что они с матерью вместе смотрели «Джози и котята». Даже на людях они вечно перешептывались, обмениваясь секретами, а проходя мимо Френчменз-Брайд, можно было частенько видеть, как они сидят на крыльце, пьют чай и сплетничают. А мы с бабушкой Сабриной только и могли, что действовать друг другу на нервы.
— Сейчас она стала добрее.
— Это годы ее смягчили. А когда я росла, в ее жизни было место только для одного человека. Моего отца.
Услышав, как она назвала Гриффина, Шугар Бет поморщилась, хотя и понимала, что у сестры есть на это право.
— Так что вы собираетесь делать? — не выдержала Джи-джи. — Ненавидеть друг друга по-прежнему? Или думаете, что станете друзьями, как только обсудите свои проблемы?
— Вряд ли, — покачала головой Шугар Бет. — По крайней мере пока кое-кто не отдаст чьи-то жемчуга.
Джи-джи вопросительно взглянула на мать.
— Те жемчуга, что я ношу, — пояснила та, — принадлежали Дидди. Они должны были перейти Шугар Бет, но ничего не вышло, а я их не отдам.
— Это тоже подло.
— Так же подло, как то, что случилось в раздевалке?
— Нет, не так.
Джи-джи обернулась к Шугар Бет, маленький государственный секретарь, пытающийся заключить мирный договор между двумя воюющими нациями:
— Думаю, ма должна оставить себе жемчуга, в возмещение за то, что сделали вы, пусть на ней они выглядят по-дурацки.
— Вовсе не по-дурацки, — заспорила Уинни, — поэтому я и ношу их все время.
— Вы должны радоваться, что ма их сохранила. На вас они тоже будут выглядеть по-дурацки.
— Не в этом дело, — отмахнулась Шугар Бет. — Дело в том что… а, не важно. Я знаю, куда это приведет, так что не, трать зря силы и слова, Джи-джи. Мы с твоей мамой никогда не почувствуем себя сестрами, как бы ты на нас ни давила. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это взаимная
