Обойдусь без ваших посулов и подарков, милорд.
— Нет, — Милорд покачал головой, — Не обойдешься. А в Виттоне тебя никто не ждет — разве что могильный камень.
Розамунда судорожно зажала рот рукой, чтобы сдержать крик ужаса:
— Стало быть, вы хотите убить меня?
— Зачем? В этом нет необходимости. Юная красотка из Виттона уже мертва. В деревне знают, что ее сгубила какая-то неизвестная хворь. Я дал денег на твои похороны. Да простит Господь мой обман…
Оттеснив Розамунду от двери, Хартли подтолкнул ее обратно к очагу.
— Хватит причитать! — прорычал он, сердито встряхнув ее за плечи. — Та девушка умерла. И тебе выпало стать женой знатного лорда. Ты должна не знаю как благодарить сэра Исмея за такой подарок.
— Ну полно. Я сам с ней разберусь. — Сэр Исмей расправил плечи, как бы желая стряхнуть не ко времени овладевшую им печаль. Он приблизился к перепуганной пленнице и сжал в ладонях ее руку: — Ну подойди же ко мне, Розамунда, дочь моя.
Поклонись своему отцу, как подобает воспитанной девице. И поверь, никакие богатства на свете не стоят чести быть избранницей Рэвенскрэга.
— А почему нашей дочери непременно нужно было выйти за этого человека?
— Потому что мы подписали с ним договор о союзе наших войск. Без этого договора лорда дому де Джиров не выжить. Я долго мечтал и хлопотал об этом альянсе, и ничто, кроме моей смерти, не сможет уже ему воспрепятствовать.
— А вы не боитесь, что я расскажу вашему лорду правду?
— Вот этого делать не стоит, ибо тогда тебе грозит провести всю свою жизнь в заточении. Мне нетрудно будет убедить его в том, что от тяжкого недуга у его дорогой невестушки помутился рассудок. Неужто тебе хочется прослыть сумасшедшей, которую необходимо держать под замком?
Розамунда, вздрогнув, отпрянула, живо представив эту ужасную картину: всю жизнь прожить под стражей. Стало быть, неспроста свернула у дороги на Виттон та повозка — она везла другую Розамунду, которую похоронили потом на деревенском погосте.
И еще одна, леденящая душу картина возникла перед взором девушки: церковный дворик и могильный камень, на котором выбито ее имя… Пролил ли кто хоть слезинку? Стивен, тот, верно, крепко о ней горевал… Да малышка Мэри. Вспомнив родных, Розамунда и сама всплакнула. Джоан если и тосковала, то разве что до очередной попойки, а Ходж известно о чем печалился: что так и не угостился ею или что не с кого теперь тянуть денежки. Да, сэр Исмей знает, что говорит: Розамунды из Виттона больше нет на свете.
— Так вы вместо меня похоронили свою дочь? — все же спросила Розамунда.
— Да. И сердце мое разрывается, как вспомню о том, что родная моя кровиночка лежит на крестьянском кладбище, словно жалкая простолюдинка. — Он застонал от ярости, вспомнив убогую могилу. — Она умерла от горячки. Когда мы прибыли в Англию, она уже тяжко расхворались. Вот почему эти французские квочки так раскудахтались, увидев, что их госпожа каким-го чудом исцелилась. Потому мне и пришлось срочно отправлять их восвояси, пока они не раскусили, что ты ни слова не понимаешь по-французски. В Рэвенскрэге этому никто не удивится. Там Розамунду не видали с детских ее лет… с тех пор, как я отправил ее на учение во французский монастырь. Да, к слову сказать, ты хоть писать и читать умеешь?
— Немного.
— Хорошо. Досадно было бы узнать, что я потратился напрасно, отправив тебя учиться в Сестринскую обитель.
— Вы могли бы вообще никогда не узнать, чему меня там выучили.
— Мог бы. Ежели б ты мне вдруг не пригодилась, как, впрочем, и твоя грамотность. А тогда, по молодости, это была чистая блажь, игра в благородство. Я еще собирался выдать тебя за кого-нибудь из приближенных. Собирался, пока наше фамильное добро не развеялось в бесконечных дворцовых усобицах. И ты стала дорогой причудой, которую я больше не мог себе позволить.
— Монахини отослали меня назад, в деревню, — с суровым укором произнесла Розамунда. И никто не сказал почему. Жизнь в Виттоне была мне в тягость, после того как я пожила у монашек.
— Это понятно. Однако я порядком устал от нашей беседы. Итак, запомни; в Рэвенскрэге постарайся держать себя соответственно твоему титулу. Вспомни, чему тебя учили в монастыре, как монашки проводили свой досуг… Забудь о том, что ты водила знакомство с какой-то прачкой. И еще: если ты дерзнешь мне мстить и выложишь там все как есть, я объявлю тебя умалишенной.
Его угроза тяжко повисла в воздухе, сразу вдруг сделавшемся очень душным. Так вот он каков — тот человек, которого она так давно мечтала увидеть, — ее благородный родитель. Сладкие грезы о нежной отцовской любви вмиг растаяли. Она нужна ему только для дела. Коли так, стоит ли горевать о том, чего она сроду не ведала? А раз не ведала, то и невелика потеря.
Подойдя к окну, Розамунда глянула сквозь щелку в ставнях на простиравшуюся вокруг темную деревеньку. Неужто никто не поможет ей попасть домой? А ежели она все-таки сумеет вернуться, что ее ждет? Суеверные крестьяне до смерти перепугаются, увидев ее живой. Они же знают, что их Рози лежит в могиле. Значит, подумают, что к ним пожаловало привидение.
Горько вздохнув, она отвернулась от окна: сэр Исмей с сочувственной улыбкой наблюдал за ней.
— И думать не смей о возвращении, — сказал он, будто читая ее мысли. — Не дури, Розамунда. Тебе придется поехать со мной. Нам не обойтись друг без друга, по нраву тебе это или нет.
— Стало быть, мой чадолюбивый батюшка, вы желаете обмануть того человека, который собирается жениться на вашей дочери?
— Не забывай, что ты тоже моя дочь. И тебя тоже зовут Розамундой. Увидев тебя, Рэвенскрэг вряд ли что заподозрит, тем более после того, как ты предъявишь ему приданое. Ну а спать ему наверняка будет приятнее с тобой, чем с твоей немощной предшественницей, да упокоит Господь ее душу… А теперь отправляйся в постель и ни на минуту не забывай, что ты леди Розамунда де Джир.
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
Когда они достигли ворот замка, успело уже стемнеть. Мощенный булыжником внутренний крепостной дворик освещали шипящие факелы. Их желтое пламя выхватывало из мрака смутные силуэты, тотчас сгрудившиеся вокруг вновь прибывших, В холодном воздухе густо клубился пар от выдыхаемого людьми и лошадьми тепла.
Розамунда, спасаясь от стужи, заторопилась к дверям. Ее тут же обступила дюжина прислужниц, и по крутой винтовой лестнице ее повели наверх, в теплую комнату, расположенную в одной из башен. Сэр Исмей успел послать с дороги гонца, который упредил хозяина замка, что леди Розамунде нездоровится и она легко может застудиться.
В прорезь бойницы видны были первые проблески зари. Наконец длинный лучик света пробрался и в ее незастекленное окошко и коснулся лица Розамунды. Она открыла глаза, пытаясь понять, где она. Но тут же вспомнила — и сердце ее упало. Она же в замке, в огромной крепости. И вскоре ей предстоит стать хозяйкой этих владений. Мысль об этой неожиданной щедрости судьбы наполнила душу Розамунды радостью.
Она сладко потянулась, лежа на мягкой перине, сверху же ее согревал целый ворох толстых пуховых одеял. Вчера она до того устала, что едва добралась до кровати — глаза слипались прямо на ходу. Она помнит только всполохи чадящих факелов и что-то твердящие женские голоса, слившиеся в монотонное жужжание, — а после блаженный покой в огромной кровати, где можно было наконец вытянуть ноющие от усталости ноги. Прежние ее поездки на лошади, по-деревенски, без седла, не шли ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать, часами сидя в седле, однако она упорно отказывалась снова воспользоваться носилками. Розамунда чуяла, что сэр Исмей прекрасно догадывается о ее муках и что эти ее мучения доставляют ему мерзкое удовольствие.
Девушка осмотрелась. На серых каменных стенах висели яркие картины, изображавшие сцены из Писания. Она лежала на высокой дубовой постели, над которой вздымался синий бархатный балдахин с золотой каймой, а ее сомкнутые руки покоились поверх синего покрывала с вышивкой — остроклювая птица сидит на вершине скалы. От птицы ее отвлек какой-то шорох — одна из ее прислужниц доставала из углового шкафчика одежду.
— Доброго вам утра, миледи. Меня зовут Кейт. Позвольте вам помочь.
