Заколка, скользнув по ее волосам, упала в придорожную грязь.
Как ни прискорбно, но ее страдания только начинались.
Франческа быстро обнаружила, что кринолин совершенно не приспособлен для салона современного автомобиля. Не глядя на своих спасителей, дабы не видеть их реакцию на ее мучения, она наконец примостилась на сиденье боком, после чего собрала непослушную массу материи себе на колени.
Далли высвободил рычаг переключения передач из-под вороха оборок.
— Вы всегда удобства ради одеваетесь подобным образом?
Франческа, глянув на него, уже открыла рот, чтобы сразить одной из своих знаменитых хлестких реплик, но обнаружила, что ничего подходящего на ум не приходит. Некоторое время они ехали молча; она упорно смотрела вперед, почти ничего не видя из-за юбок; косточки корсажа впивались ей в поясницу. Если ее ноги обрели наконец долгожданный покой, то из-за неудобной позы давление корсета становилось все более невыносимым. Франческа попыталась сделать глубокий вдох, но груди опять угрожающе поднялись над вырезом, и она решила впредь дышать только неглубоко. Франческа поняла, что стоит ей хоть раз чихнуть, и грудь, выпрыгнув из глубокого декольте, сделает ее центром внимания попутчиков.
— Я Даллас Бодин, — объявил мужчина за рулем. — Приятели называют меня Далли. А сзади Скит Купер.
— Франческа Дей, — ответила она, добавив в голос самую малость тепла.
Ей не следует забывать, что американцы до неприличия бесцеремонны в общении. То, что англичанин расценил бы как невоспитанность, в Америке считается нормальным поведением. Кроме того, она не могла устоять перед искушением хотя бы отчасти поставить этого шикарного деревенского невежу на колени. Франческа была сильна в умении осадить собеседника, и оно не могло подвести ее даже сегодня, когда все остальное шло прахом.
— Я благодарна вам за то, что вы спасли меня, — сказала она, улыбаясь ему поверх юбок. — Боюсь, что последние несколько дней были для меня полным безумием.
— Может, вы расскажете нам? — спросил Далли. — А то мы со Скитом путешествуем вместе уже много миль и изрядно поднадоели друг другу своими разговорами.
— Ладно, но это действительно чрезвычайно забавно. Миранда Гвинвик, эта совершенно невозможная особа — из семьи пивоваров, знаете ли, — уговорила меня уехать из Лондона и согласиться на роль в фильме, который снимают на плантации Вентуорт.
Голова Скита вынырнула у ее левого плеча, его глаза загорелись неподдельным любопытством.
— Вы кинозвезда? — спросил он. — То-то вы показались мне знакомой, только я не мог вспомнить, где вас видел.
— Не совсем. — Она собралась упомянуть про Вивьен Ли, но потом решила лишний раз не затруднять себя.
— Вспомнил! — воскликнул Скит. — Теперь я знаю, где видел вас раньше. Далли, тебе нипочем не догадаться, кто это!
Франческа посмотрела на него с опаской.
— Это та самая «Безутешная Франческа»! — продекламировал Скит, разражаясь хохотом. — Я знал, что вспомню ее. Ну, вспомнил, Далли? Это она выходила с теми кинозвездами.
— Кончай шутить, — сказал Далли.
— Откуда, черт возьми… — начала Франческа, но Скит ее прервал:
— Послушайте, мне действительно было очень жаль, когда я узнал что приключилось с вашей мамочкой и таксомотором.
Франческа глядела на него, не в силах вымолвить ни слова.
— Скит — большой любитель бульварных газет, — пояснил Далли — Сам-то я не очень их жалую, но и меня они заставляют почувствовать силу печатной информации. Помню, в детстве у меня была книжка по географии в голубой обложке, так ее первая глава называлась «Наш сжимающийся мир». Как раз про это, верно? А у вас в Англии были такие географические книги?
— Я… мне кажется, нет, — нерешительно ответила Франческа.
На миг воцарилось молчание, и тут она похолодела от ужаса, представив, что им, возможно, захочется услышать подробности смерти Клоуи. Мысль о том, что придется делиться чем-то столь сокровенным с незнакомцами, так напугала ее, что Франческа быстро вернулась к начатой теме, словно ее и не прерывали.
— Пролетев полсвета, проведя совершенно несносную ночь в самых ужасных условиях, какие только можно вообразить, я была вынуждена надеть это абсолютно отвратительное платье. А потом выяснила, что эту картину представили мне в ложном свете.
— Порнуха? — поинтересовался Далли.
— Конечно же, нет! — воскликнула она. Неужели эти неотесанные американцы не могут даже на мгновение задуматься над тем, что собираются сказать? — В действительности это оказался один из тех омерзительных фильмов о… — даже произнося это слово, она почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу, — о вампирах.
— Вы это серьезно? — Восхищению Скита не было предела. — А вы знакомы с Винсентом Прайсом?
Франческа на миг зажмурилась, потом открыла глаза.
— Не имею удовольствия знать.
Скит похлопал Далли по плечу:
— Помнишь старину Винсента, что хаживал в «Голливуд-сквере»? Иногда с ним была жена. Как же ее звали? Она тоже из тех знаменитых английских артисток. Может, Френси знает ее?
— Франческа, — холодно отрезала она. — Терпеть не могу, когда ко мне обращаются по-другому.
Скит отпрянул на заднее сиденье, и она поняла, что обидела его, но это ее совершенно не тронуло. Ее имя — это ее имя, и никому не дано права менять его, особенно сегодня, когда ее умение противостоять миру оказалось столь ненадежным.
— И что вы намерены делать дальше? — спросил Далли.
— Как можно скорее вернуться в Лондон. — Она подумала о Миранде Гвинвик, о Ники, о невозможности продолжать прежнюю жизнь. — А потом выйду замуж. — Она приняла такое решение, даже не успев осознать его, приняла просто потому, что альтернативы ему не было. После того, что ей пришлось пережить за последние двадцать четыре часа, перспектива стать женой преуспевающего пивовара уже не казалась ей такой ужасной. Однако, произнеся эти слова, она вместо облегчения ощутила некоторую подавленность. Из волос выпала еще одна заколка и запуталась в кружевной оборке. Отогнав невеселые мысли, она попросила у Скита сумку с косметическим набором. Он подал ее, не сказав ни слова. Франческа затолкнула ее поглубже в складки юбок и открыла крышку.
— Боже мой… — Посмотрев на свое лицо, она едва не зарыдала. Грубый макияж глаз в дневном свете казался гротескным, помада почти полностью была съедена, волосы растрепались и торчали во все стороны, вдобавок лицо было в грязи! Никогда еще за всю жизнь, длившуюся вот уже двадцать один год, ей не случалось прихорашиваться перед мужчиной, но ей необходимо было вновь обрести себя, ту, которую знала!
Схватив флакон с очищающим лосьоном, Франческа принялась наводить порядок. Смыв с лица толстый слой косметики, она почувствовала, что пора поставить этих двоих на место, дать им понять, что она принадлежит совсем иному миру.
— Честно говоря, выгляжу я как пугало. Все это путешествие было полнейшим кошмаром. — Она сняла накладные ресницы, наложила на веки увлажняющий крем, прошлась пудрой и нанесла тени и тушь для ресниц. — Обычно я пользуюсь чудесной тушью «Экарт» из Германии, но служанка Сисси Кавендиш — совершенно невозможная женщина из Вест-Индии — забыла ее упаковать, поэтому пока приходится обходиться английской маркой.
Франческа чувствовала, что говорит слишком много, но была, не в силах остановиться. Проведя кисточкой «Кент» по плитке румян, оттенила ими кожу щек под скулами.
— Я бы прямо сейчас все отдала за хороший набор косметики. В Мэйфейре есть одно чудное местечко, где применяют тепловые процедуры и прочие совершенно удивительные штучки, дополняя их массажем. То же самое делают у Лиззи Арден. — Она быстро очертила карандашом контур губ, затем закрасила его
