Пока она не увидела его.
Он по-прежнему был в шортах, но сменил грубые ботинки на туфли для гольфа, а выцветшую футболку — на темно-коричневую рубашку-гольф, с очередным логотипом, который Эмма не смогла разглядеть. Двигаясь с изысканной грацией большой кошки, он раз за разом взмахивал клюшкой. Мячи взмывали в воздух так высоко, что Эмма не видела, куда они приземляются. Ее не удивила ловкость Кенни, но такая неожиданная мощь, странная для столь ленивого на вид человека, отчего-то кружила голову.
Он оставался для нее совершенной загадкой. У Эммы было такое ощущение, что в этом тихом омуте бурлят темные страсти. Но какие? И куда они могут завести ее? Она вспомнила о том, что Кенни сказал в машине, давая понять, как сильно хочет переспать с ней.
Но разница была. И огромная. Она сохранила бы уважение к себе, если бы купила услуги этого мужчины. Но о каком уважении может идти речь, если она присоединится к орде истеричных фанаток богатого прославленного спортсмена?
Весь день она заставляла себя не вспоминать о вчерашнем, но сейчас, уныло жуя сандвич с жареным цыпленком и наблюдая за виртуозной игрой Кенни, изнывала от знакомого волнения. В конце концов Эмма выругала себя и заставила мыслить логически. Татуировка и полная смена имиджа не заставят Хью Холройда отступить — разве что он призадумается. Она с самого начала понимала: придется выкинуть нечто из ряда вон выходящее. В самом деле завести любовника? Идея довольно привлекательная. Но только не Кенни Тревелера. После того, что случилось прошлой ночью, такой поступок по меньшей мере аморален. Она не могла связно объяснять, почему так считает, просто знала, и все. Нужно найти кого-то другого.
Эта мысль так расстроила Эмму, что она потеряла аппетит. Кенни Тревелеру, конечно, нельзя доверять, но он необычайно привлекателен и сексапилен, этого у него не отнимешь, и, несмотря на свою ненависть к подобного рода личностям, Эмма хотела быть с ним.
Она мрачно уставилась на свой сандвич и попросила официантку принести чашку чая, хотя совершенно не страдала от жажды. Все что угодно, лишь бы отвлечься от созерцания стройной атлетической фигуры Кенни.
Кенни завез Эмму в отель, прежде чем заехать к себе и переодеться в то, что он называл «тату-салонным обмундированием». Ровно в семь тридцать Эмма спустилась в вестибюль и немедленно осмотрелась, пытаясь определить, который из присутствующих следит за ней, но не обнаружила никого, кроме туристов и бизнесменов.
Через вращающуюся дверь вошел Кенни в темно-синих слаксах и белой тенниске с очередной рекламной надписью. Интересно, что, у него других нет?
При виде Эммы он вздрогнул и замер.
— Что, во имя всего святого, вы с собой сотворили?!
— Кто такой антихрист?
— Это вас не касается. И вообще, сейчас мы говорим не об этом, а о весьма прискорбной метаморфозе. Как получилось, что я оставил в вестибюле Мэри Поппинс, а нашел Мадонну?
Он брезгливо оглядел новый наряд Эммы, приобретенный в недорогом бутике торгового центра: облегающее черное платье без рукавов, короткое по самое некуда, с молнией на спине. Она была застегнута не до конца, спина оказалась оголена до такой степени, что в Лондоне наверняка пронюхают об этом.
— В самом деле? Вы действительно считаете, что я похожа на Мадонну?
— Совершенно ничего общего, — прорычал Кенни так тихо, что никто, кроме нее, не услышал. — Скорее уж на Мэри Поппинс с нимфоманиакальным уклоном. Еще утром в вашем костюме не было ничего вызывающего, и, я требую, чтобы вы немедленно переоделись.
— Господи, Кенни, вы говорите совсем как разгневанный папаша!
Физиономия Кенни стала поистине зловещей.
— И вы в восторге от этого, не так ли? Готовы бродить по городу в тряпочке, не оставляющей простора воображению?
— А мне идет, верно? Совсем неплохо.
Возможно, она в самом деле зашла слишком далеко! Если даже такой распутник, как Кенни Тревелер, считает, что она перегнула палку, наверное, следует действовать тоньше.
Эмма покорно подтянула язычок молнии до самого верха.
— Ну вот.
Кенни продолжал критически озирать ее.
— На вас тонна косметики.
— Я всегда крашусь.
— Но не до такой же степени!
— Наложено со вкусом, ничего чрезмерного, и не пытайтесь уверить меня в обратном.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем же?
Он открыл было рот, но тут же беспомощно Качнул головой.
— Понятия не имею. Но точно знаю, что между случившимся прошлой ночью и вашей навязчивой идеей насчет татуировки, а теперь еще и этим… есть нечто общее… отчего мне не по себе. Одно дело — наслаждаться свободой на каникулах, и другое — сорваться с цепи. Может, все-таки честно объясните, что творится у вас в мозгах?
— Я в полном порядке.
Кенни поспешно потянул ее в сторону и, не повышая голоса, попросил:
— Послушайте, Эмма, будем откровенны: у вас нестерпимый зуд в определенном месте. Это вполне понятно, но нельзя же позволять чесать себя первому встречному? Расхаживать в таком виде — все равно что выставить себя на аукцион и повесить табличку «продается».
— Чепуха. Ведь вы будете со мной весь вечер, не так ли? Значит, я в полной безопасности.
Она решительно направилась к дверям.
— Я совершенно о другом, — процедил он. — Немедленно переоденьтесь, и я отвезу вас ужинать в шикарный мексиканский ресторан.
— Боитесь, что испортите репутацию, показавшись на людях с женщиной вполне определенного типа?
— Речь идет не обо мне, а о вас.
— По-моему, я достаточно ясно дала понять, что не меняю решений.
Она дружелюбно улыбнулась и зашагала к автостоянке, прикрепляя на ходу серебряные клипсы в виде маленьких тройных колец. Кенни поспешил догнать ее.
— Я отказываюсь отвечать за последствия. Когда в следующий раз позвоните Франческе, постарайтесь объяснить ей, что я сделал все возможное, пытаясь вбить вам в голову толику здравого смысла.
Она подождала, пока Кенни выведет машину из запрещенного для стоянки уголка.
— Кто такой антихрист?
— Человек, чье имя я не желаю произносить, — коротко бросил Кенни и постарался поскорее сменить тему: — Как прошел ваш визит в Историческое общество?
— Получила новые подтверждения того, что леди Сара была поразительным наблюдателем. Ее описание праздника на железной дороге вполне соответствует другим источникам, но она приводит куда больше подробностей.
Он стал оживленно расспрашивать Эмму о методике ее исследований, и она сама не заметила, как прощебетала всю дорогу до ресторана. И лишь когда машина остановилась, смущенно пробормотала:
— Извините. Иногда я слишком увлекаюсь.
— Не имею ничего против, — отозвался Кенни, подводя ее ко входу в ресторан. — Мне нравится история, и я люблю, когда люди увлечены своей работой. Слишком много несчастных недотеп всю жизнь занимаются тем, что в душе ненавидят. — Он вежливо придержал для нее дверь. — Готов побиться об заклад, что вы были хорошей учительницей, прежде чем эти торговцы живым товаром взялись за вас и
