Если он кого и не может терпеть, то именно таких особ! Леди Эмма — отнюдь не робкая девственница с глазами лани и прекрасно знает, чего добивается. Можно себе представить, каких любовников она до сих пор выбирала: старых напыщенных болванов с именами вроде Руперт или Найджел. Они предоставляли ей всю инициативу, не причиняли ни малейших неприятностей и, разумеется, ни в малейшей степени не будоражили душу. Но теперь дамочка вырвалась на волю, решила хорошенько оторваться в таком месте, где ее никто не прищучит и некому будет трепать языком, и вбила себе в башку перепихнуться с парнем, у которого по крайней мере хоть зубы свои. Что же, он счастлив ей соответствовать.
Веки Эммы чуть приподнялись, и она смело встретила его взгляд.
— Я хочу оставить свет включенным. Что ж, ее воля.
— Будь по-вашему, — пожал он плечами.
— Никаких сигарет.
— Я не курю.
— Бренди, я думаю. Или, может, немного хереса.
— Угу.
— И музыка, лучше классическая. Стиль барокко.
Проклятие! Да у нее все продумано до мелочей! Нужно заткнуть ей рот, прежде чем начнет диктовать, какого цвета должны быть простыни!
— Никакой музыки. Мешает сосредоточиться на самых важных эрогенных зонах, видите ли.
— Вот как… — Эмма громко сглотнула слюну. — В таком случае, конечно, никакой музыки. — Она растерянно огляделась. — Возможно, мне лучше сразу признаться, что я боюсь щекотки.
— Кто предупрежден, тот вооружен.
— И у меня что-то вроде клаустрофобии, так что, может, лучше сразу обсудить позиции…
— Простите, что перебиваю, но позвольте напомнить, что я профессионал с немалым опытом.
— О… да… — Снова она прикусила свою чертову нижнюю губу! — И еще одно. После того как все кончится, мистер Тревелер, мы не будем говорить об этом.
Кенни с удовлетворенным вздохом откинул голову на бортик.
— Леди Эмма, вы только что превратились в воплощенную фантазию каждого мужчины.
Глава 3
Она купила мужчину! Как покупают проститутку на панели!
Эмма до сих пор не осознала как следует, что наделала. После тридцати лет скромной, порядочной жизни она наплевала на приличия и мораль!
— Теперь можно смотреть, — сообщил Кенни.
Она почувствовала себя последней идиоткой. Как только он стал подниматься из ванны, она зажмурилась и отвернулась, ну совсем как жеманная старая дева-ханжа. Ну почему, почему она не может быть раскованной и вести себя как искушенная, умудренная опытом, зрелая женщина? Вот Кенни совершенно не смущается своей наготы! А для нее должно быть вполне естественным желание полюбоваться его телом. Так нет же, строит из себя…
Она подняла голову и тихо ахнула. Он обернул бедра полотенцем, и узел пришелся как раз под пупком. Струйки воды извивались, как крошечные змейки, по его груди и плоскому животу. Он просто неотразим… а она сняла его на ночь.
— Замерзли?
Она подняла взгляд.
— Прошу прощения?
— Вы дрожите.
— О да, становится холодно. Не потрудитесь ли подать полотенце и мне? Если, разумеется, за это не полагается сверхурочных.
Он ответил чарующей улыбкой, несомненно, именно той, которой пользовался, чтобы разить наповал доверчивых дурочек. Абсолютно беспринципен! Но именно это и делает его идеальным для избранной ею цели.
Как только он исчез за стеклянной дверью, Эмма выскочила из ванны и натянула халат.
— Все в порядке, — окликнула она Кенни и, поспешно подхватив с пола купальник, помчалась наверх. Там она собрала все, что было из косметики и туалетных принадлежностей, и скрылась в ванной комнате. Сегодня она сделает гигантский шаг не только к своей свободе, но и к безопасности школы Святой Гертруды.
Кенни уговорил леди Эмму приготовить ужин, не успела она появиться на кухне после недолгого отдыха. Для этого потребовалось всего лишь упомянуть, что таким образом она сэкономит немало денег. Правда же заключалась в том, что он опасался выводить ее на люди до завтрашнего дня. Боялся, что она может опомниться. Хорошо еще, что она временно перестала командовать и вместо этого вытащила из морозилки куриные котлеты и принялась резать салат, пока Кенни с важным видом чистил картофелины и засовывал их в печь.
Он отметил, что она одета совсем не для ночи бурного секса. Нет, в ее костюме не было ничего кричащего: аккуратные бежевые слаксы и желтый хлопчатобумажный свитер с перламутровыми пуговками у шеи и ажурной полоской внизу. Все чистое, выглаженное — и очень ей идет. Но ему отчего-то не хватало цветочных узоров.
Похоже, его присутствие нервировало леди Эмму, а у него не хватало энергии непрерывно ее успокаивать. Поэтому он решил дать ей время немного освоиться, пока печется картофель. Извинившись, Кенни отправился в кабинет, где сделал несколько телефонных звонков, причем так и не подумал связаться с Тори. В основном все его разговоры сводились к контактам с прессой. Он старался разнюхать, каково его истинное положение.
Своим легендарным замахом в игре, неизменной удачливостью и вечной готовностью дать интервью он снискал расположение публики. Всего лишь расположение. Добиться обожания Кенни так и не сумел. Зрители любили спортсменов, которым пришлось преодолеть немало трудностей в жизни, вроде бедности или хронических болезней, но Кенни Тревелер никак не относился к этой категории. Наоборот, его считали любимцем Фортуны и утверждали, что все в жизни ему дается слишком легко. Однако приятелей у него было полно, соперники относились к нему благожелательно, и Кенни ни на что не жаловался.
Но месяц назад после визита агентов ФБР его мир перевернулся. Выяснилось, что Ховард Слаттери, его старый и, казалось бы, надежный менеджер, вкладывал огромные суммы из гонораров Кенни в наркобизнес. Связи тянулись в Мексику, Колумбию, и наконец хьюстонское отделение ФБР положило этому конец. Неприятное открытие выбило почву из-под ног Кенни. Даже в самые бурные деньки своей непростой юности он сторонился наркотиков как чумы, и сознание того, что он наживался на людских несчастьях, оказалось почти непереносимым.
Слаттери арестовали при попытке бежать из страны, и все отчеты и финансовые документы Кенни стали всеобщим достоянием. Хотя следствие еще продолжалось, и федеральное правительство, и простые смертные признавали, что Кенни понятия не имел об истинном положении дел, однако ПАТ приняла новость весьма настороженно, а президент Бодин вообще отреагировал как бык на красную тряпку.
— Это последняя капля, Кенни! Ты живешь как будто в ином мире, играешь своей жизнью, игнорируешь собственные дела, ничем не занимаешься, кроме гольфа. Ну так вот, на этот раз твои лень и безделье бросили тень на ПАГ, и тебе это дорого обойдется. Я отстраняю тебя от игр на две недели.
— Не имеешь права, сукин сын! Я пропущу «Мастерз»! И ничего дурного за мной не водится! У тебя нет никаких оснований!
— Ошибаешься, у меня есть все основания! Беспросветная глупость — чем не причина? Может, немного времени вне поля даст тебе возможность привести мозги в порядок и осознать, что в жизни, кроме клюшек для гольфа и метких ударов, есть кое-что еще?!
Да как он смеет читать проповеди! Можно подумать, Кенни за две недели ухитрится постичь то, что ускользало от него тридцать три года!
Он нажал пальцем на переносицу, и вместо разъяренного баса президента в ушах зазвучал материнский фальцет:
