– Нелюбье у тебя к нему великое.
– Оттого и нелюбье, что московский князь слово не держит. Тебе об этом не один я – боярин Сухощёков толковал много раз.
– Однако за делом Киприян Борисович отправился не куда-нибудь – в Москву.
– У него дело такое, что, окромя Москвы, больше податься некуда. Только зря коней истомит. Москва и тут правой окажется.
Речь зашла о давнем споре между Москвой и Владимиром. Участие в нём принимала чуть не вся Русь.
– Как можно такое творить! – возмущались те, кто считал правым Владимир. – Сам Андрей Боголюбский перенёс икону из Киева во Владимир.
– Тогда перенёс, – возражали сторонники Москвы, – когда Владимир сделался стольным городом, над Киевом взял верх.
Теперь Москва в величии обогнала все города, ей и «Владимирскую» держать.
Икона, о которой шёл спор – «Богоматерь Владимирская», считалась всерусской святыней, главной защитницей. Где она – там и сердце Руси. Потому-то Москва, заполучив икону, не соглашалась с ней расстаться. Василий Дмитриевич отвёл ей почётное место в новой Благовещенской церкви.
Владимир примириться с утратой не хотел ни за что. Один выборный за другим наезжали в Москву с требованием вернуть икону. Очередным посланником явился Киприян Борисович Сухощёков, тот самый, что гостеприимно предоставил свои хоромы бездомной семье Холмского.
Когда Василию Дмитриевичу доложили о приезде владимирского боярина, князь, обычно сдержанный и осторожный, впал в ярость:
– Гоните с крыльца посохом! В шею!
– Опомнись, великий князь, – не испугавшись, сказал Киприян Борисович. Он вступил в палату сразу за думным дьяком, доложившем о его прибытии. – Нет на Руси такого обычая – выборных гнать взашей.
– Ты первым будешь, раз не по делу явился. Сказано: «Владимирской» быть на Москве. Другого слова не будет.
– Так ли говорил ты, когда Тохтамыш взял Елецк? Не кланялся ли ты Владимиру в пояс: дайте да дайте святыню, от Орды защититься.
Глаза Василия Дмитриевича потемнели.
– Смело говоришь, боярин, да негоже. Забыл, как тогда Москва на Оку вышла, своей грудью прикрыла все города? Не иконой прикрыла – ратью.
– За это были Москве возданы честь и слава. Ныне будет бесчестье, коль не вернёте «Владимирскую»!
– В кандалы! – крикнул Василий Дмитриевич.
– Опомнись, государь, – тихо сказал Иван Кошка.
– В кандалы, – повторил Василий Дмитриевич твёрдо и зло. Бояре поспешно вывели злополучного Сухощёкова, боясь, как бы не вышло хуже. Между собой они говорили: «Владимир не потерпит такого надругательства над выборным, пойдёт против Москвы». Казначей, всегда державший сторону князя во всех несогласьях с боярами, на этот раз осуждал его вместе с другими. Горячность князя отбросит Владимир в стан московских врагов. А их и без того много.
Где найти выход? Что предпринять? Рассчитывать, что Василий Дмитриевич отменит своё решение бросить посла в темницу, не приходилось, князь был упрям. Надеяться, что гордый город стерпит бесчестье, трудно. Не таков Владимир. И «Владимирскую» нельзя возвращать. Ни в чём Москва не должна поступиться первенством. Добывали его дорогой ценой.
Иван Фёдорович думал и думал. Наконец напал на какую-то мысль и заспешил в Андроньев монастырь.
– Здесь ли Рублёв? – торопливо спросил он у монаха-привратника, впустившего его в ограду. – Не уехал ли куда?
– Здесь, боярин. Трудится в мастерской.
– Сделай милость, покличь. Скажи, что великокняжье дело, тайное.
Монах чуть не бегом бросился в мастерскую и так же быстро вернулся. Вид у него был смущённый.
– Брат Андрей просит обождать, пока он закончит вохрение. «Иначе, – говорит, – краска провянет, отчего тени на лице утратят прозрачность». Обождёшь ли, боярин?
– Обожду, коль для живописца его художество важней Князевых дел.
Не пожелав пройти в помещение, Иван Кошка уселся на чурбак, стоявший вблизи ворот, и задумался. Как подошёл к нему Андрей, он не заметил. Поступь у живописца была бесшумной, словно у рыси.
– Звал, боярин?
Иван Кошка вскочил от неожиданности.
– Звал. Челом хочу бить тебе. После преславного Феофана ты у нас сделался первым.
Андрей предостерегающе поднял руку, он не терпел хвалы.
– Коли случилась нужда в живописце, скажи по-простому. Казначей рассказал без утайки всё, что произошло во дворце.
Не потаил и того, что вся надежда у него на Андрея. Закончил такими словами:
