Дмитриевич, как в прежние дни, вызвал Ивана Кошку в угловую палату.
– Где ж Капьтагай, – удивился Иван Фёдорович, увидя князя одного, без телохранителя. – Отвык я, великий князь, тебя без немого видеть, словно твоей тенью он стал.
– Нужды нет, что тенью. Понадобилось в Летний дворец к великой княгине Софье Витовтовне тайное послание отправить, он и понёс. Да ты садись, казначей, читай.
– «Аллах на небе, хан на земле, – принялся читать казначей вполголоса. – Ты мне друг и я тебе друг, а зятя твоего Витовта распознай. Посылает он мне и хану золото и увещевает меня и хана со всей Ордой пойти ратью на тебя, а землю твою сжечь…»
– Погоди, – прервал князь чтение, – как мыслишь, с чего Всемогущий о нашей земле вздумал заботиться?
– И мыслить нечего: хитрит старая лиса. Его хитрость белыми нитками шита, верней – золотыми.
Иван Кошка намекал на то, что в письме такие слова, как «я», «мы», «нас», были написаны золотом.
– Только и Витовт хитёр, – подумав, продолжал Иван Кошка. – Сколько раз показывал нам своё коварство. Таится до самой поры, потом, где не ждут, объявится.
– После стояния на Угре не объявится.
– Верно. Другой раз позор принимать посовестится, пожалуй. Однако оба ошиблись. И дня не прошло после чтения Едигеева письма, как в Малые сени ворвался запыхавшийся мужичонка. Дворяне хотели его прогнать, а он изловчился, проскользнул.
– Доложи великому князю! – крикнул он Тимофею, вышедшему на шум.
Тимофей с удивлением оглядел тщедушного мужичонку в дырявом зипуне.
– Тебя на крыльцо неведомо как пустили, а ты к великому князю. Эй, стража!
– Погоди кликать стражу, дьяк. Дело у меня к великому князю первоважнейшее. Важнее того дела не может и быть.
– Говори.
– Одному великому князю скажу.
О том, чтоб пустить мужичонка к великому князю, нечего было и думать. С другой стороны, вдруг у него безотлагательное донесение? Чтоб не попасть впросак, думный дьяк Тимофей вызвал Ивана Кошку.
Казначей каждому был известен. Каждый знал, что князю он правая рука. Противиться казначею мужичонка не посмел.
– Готовь рать, боярин, – зачастил он поспешно. – Витовт движется на Москву.
– Отколь тебе ведомо?
– Своими глазами видел. На Угре около Вязьмы встретил литовские рати. Великой силой идут. Я, как увидел, так и бросился в Москву.
– Бегом от Вязьмы бежал? – спросил казначей недобро.
– Бегом, боярин, чуть не всю дорогу бегом. Как ноженьки выдержали?
– Что ж коней не востребовал?
– Где ж это видано, чтоб коней давали даром?
– А заплатить нечем было?
– Нечем. От голода чуть не помер. Сам небось знаешь: деньги – еда, без денег – беда. Может, великий князь меня за усердие пожалует?
– Значит, в карманах пусто?
– Ни единой денежки.
– А это что? – казначей рванул полу дырявого зипуна, кое-как висевшего на мужичонке. Ветхая пестрядина лопнула, на пол полетели серебряные кругляки.
– Говори, кто подослал? На чьи деньги куплен? Мужичонка рухнул в ноги.
– Не погуби, боярин, не куплен я. Про деньги солгал. Остальное как есть правда-истина. Деньги в лесу нашёл. Уж не знаю, кто обронил. Не оставлять же было лисам, волкам и Медоедам. Им без надобности.
– Ордынской чеканки, – сказал Тимофей, подняв с пола один кругляк.
– Едигей подослал?
– Неправда то! Чем хочешь поклянусь, боярин. Витовта видел на Угре. От самой Вязьмы бежал, чтоб упредить.
– Стража! В застенок!
– Пощади! Я не для себя, для Москвы старался.
– Ведите.
– И-эх! Пропадаю за всех.
ГЛАВА 18
В обход, через леса
