– Не много можно добавить к такому богатству, и всё же царь царей попытается. Вчера, Шота, ты просил за другого. Сегодня пусть будет твой день.
– Надеюсь, что не вызову гнева царя царей. Но вот стоит мой земляк, – Шота обернулся, махнул рукой. Рядом тотчас оказался Липарит, ожидавший условного знака.
– Мы оба родом из Месхети, – продолжал Шота. – Оба отдали сердца на служение вечному, с той только разницей, что я облекаю горе и радость в слова, как кинжал в ножны, а Липарит Ошкнели свои чувства переливает в металл. Отсветом ясных звёзд он заставляет светиться камни. Пусть царь царей удостоит златоваятеля чести и посмотрит, что он сделал ради величия и воинской славы царя царей Тамар.
Липарит опустился на колени и протянул чашу на литых шариках-ножках, схожую с усечённым яблоком. Шота бережно принял серебряный плод и передал Тамар.
Поистине, мало кому приходилось видеть работу столь совершенную. Достаточно было повернуть чашу в руках, чтобы заплясали под сводами арок танцоры, запели певцы. На смену одной забаве явилась другая: понеслись всадники, помчались, спасаясь от дротиков, звери. Витязь, могучий, как Тариэл, встретился в схватке с тигром. Вот поле чаши стало свободным. Чистотой бескрайнего неба замерцало гладкое серебро. По тулову вверх полетела лев-птица паскунджи. Взмах крыльев был величав и тяжёл. Немалый груз поднимала в небо чудесная птица – Искандер примостился между крылами. Но птица летела, летела.
– Под видом Искандера прославлена Солнце Тамар, вдохновительница всех наших побед, – с одобрением проговорил Закарэ.
– Шота прав, – сказала Тамар. – Великое чувство оживило фигуры, привело в движение крылья паскунджи.
– Это так! – воскликнул Липарит. – Всем сердцем я полюбил мерцхали Нино, и любовь водила моим чеканом, когда он превращал немое серебро в чашу, звучащую голосами.
– В звуках твоего голоса слышится просьба. Я угадала, мастер? – с улыбкой спросила Тамар.
– Царь царей видит истину, ему открыто моё сердце. – Липарит словно мчался с горы. Он боялся, что стоит остановиться, как из-за робости он растеряет слова. – Отец Нино азнаур, и жениха для дочери он выбрал также из азнауров. Ему нипочём, что жених вдов и стар, лишь бы звание при нём находилось.
Разглашать, что Нино приёмная дочь, Липарит счёл делом неблагородным.
– Разделяет ли избранница твои чувства, мастер?
Липарит смутился.
– Краска на его щеках красноречивей ответа, – сказал Давид Сослани. – Помогать влюблённым одно из правил, которым нас учат стихи. Как имя отца Нино?
– Реваз Мтбевари. Он начальник крепости Верхняя.
– Второй день дороги ведут в эту крепость, – удивлённо проговорила Тамар. – Амирспасалар докладывал, что Реваз гость нашего праздника?
– Память Светозарной твёрже скалы, несокрушимее крепостных стен, – подтвердил Закарэ.
– Пусть подойдёт к нашему креслу.
Воля царя царей тотчас была исполнена. Перед помостом предстал сухой, широкий в кости человек, с неулыбчивым жёстким лицом, пересечённым шрамом. Он отвёл в сторону несгибавшуюся в колене ногу и поклонился.
– Я рада видеть отважного воина, раны которого свидетельствуют перед всеми о мужестве, проявленном в битвах. Достаточную ли награду получил ты из нашей казны за верную службу?
– Должность начальника крепости и звание азнаура послужили наградой, которой я вряд ли стою.
– Поймаю тебя на слове и попрошу вернуть половину. Отдай мне взамен твою дочь, чтобы я вручила её славному мастеру, искусному ваятелю по металлу и шлифовальщику драгоценных камней. Я одарю Нино богатым приданым и сама завяжу покрывало под её подбородком, в знак того, что девушка стала женой.
Сумрачное лицо старого воина потемнело ещё больше.
– Царь царей вправе взять мою жизнь, но над дочерью – воля отца. Я азнаур. Звание мне принесли раны. Я хочу, чтобы мои внуки были, как я, азнаурами.
– Что скажешь, поэт? – обратилась Тамар к Шота.
Все, кто был на помосте, придвинулись ближе. Чем закончится спор царя царей с простым воином?
– Если тысячу стоит происхождение, в десять тысяч оценим личное достоинство. Если негож жених, не поможет богатство и знатность, – ответил Шота.
– Мои внуки будут азнаурами, – ни на кого не глядя, проговорил Реваз.
– Нам жалко лишиться такого златоваятеля, как Липарит, – сказала Тамар. – Однако упрямца к добру не склонить. Как видно, другого Липариту не остаётся, как бросить своё ремесло и вступить в ряды нашей личной гвардии. Я уверена, что очень скоро он отличится, и мы получим возможность порадовать его званием азнаура.
– Не могу, – сказал Липарит и опустил голову. – Потерять Нино для меня всё равно, что остаться без света. Но я должен лепить металл и зажигать искры в камне. Без этого мне не жить.
– Мои внуки будут азнаурами, – в третий раз повторил старый воин.
Тамар бросила растерянный взгляд на супруга.
– Желание воина, не щадившего жизни в битвах за родину, следует уважать, – твёрдо произнёс Давид Сослани. – Посему царь царей Незакатное Солнце Тамар повелевает так.
Давид возвысил голос. Сквозь толпу, теснившуюся за его креслом, пробился писец личного ведомства с
