120. Я не то чтобы не хотела от Лоренса помощи в поисках Лили — просто покамест можно обойтись без него. У почтенной пожилой женщины куда больше шансов проникнуть в глубь вражеской территории, чем у взъерошенного, сердитого мужчины, который не в состоянии скрыть свою воинственность. Просидев несколько лет в лагере, я хорошо усвоила, сколь выгодно использовать в подрывных целях именно обаяние; Лоренсу этого никогда не постигнуть.
Я встала и, проходя мимо столика Лины, как бы невзначай обронила, что хочу глотнуть свежего воздуха. Глотать свежий воздух можно сколь угодно долго, тогда как визит в дамскую комнату ограничен по времени краткостью естественных нужд.
Наконец-то я действовала в одиночку. Общество спорщика Лоренса меня совершенно не устраивало. Он упрямо твердил, что мои подозрения беспочвенны, не в пример его собственным, вполне резонным, и аргументы у меня несерьезные, поверхностные, а вот у него — глубокие, обоснованные, стало быть, ими-то и надо руководствоваться. Все меньше нравились мне и мотивы, по которым он играл в сыщика. Когда мы стояли в конюшне возле тела Колдера, я очень встревожилась, слыша, каким тоном он рассуждает о своей неприязни к Чилкотту. У меня возникло смутное ощущение, что, если Чилкотт будет схвачен прежде, чем мы установим местонахождение Лили, Лоренс с радостью выйдет из «дела», прекратив поиски. Вся эта история приобрела для него слишком личный характер, он преследовал собственные цели.
Да, безусловно, лучше действовать в одиночку.
121. Я направилась прямиком к стойке портье. Опасаясь мужчин в костюмах — хотя, возможно, их там уже не было, — я не хотела обнаруживать свою нервозность и прямо с порога озираться по сторонам. Наоборот, если они еще здесь, надо внушить им, что моя персона не представляет ни малейшего интереса. А в таком случае самое милое дело — пройти мимо них и даже бровью не повести. Если же я почувствую, что они глазеют на меня, то повернусь к ним — с улыбкой.
За стойкой дежурил бесстрастный молодой человек — про такого можно без ошибки сказать, что он снискал все награды в одном из тех учебных заведений, которые готовят жесткий, деловой управленческий персонал. Строгий пиджак, серый шейный платок — комбинация совершенно невыносимая на двадцатипятилетнем зануде. К чему бы это: поймать себя на том, что критикуешь ближнего за чистые ногти?
— Да? — Не глядя на меня, усердно склонясь над листком с цифрами, зажатом в ухоженной, чистой руке.
— Что «да»? — спросила я. Не смогла удержаться.
Он прищурился.
— Прошу прощения?
— Вот то-то же.
— Чем могу помочь, мэм?
Отлично. Победа.
— Я разыскиваю некую миссис Портер, — сказала я, — и, по всей вероятности, она может быть здешней постоялицей.
— Миссис Портер?.. Минуточку.
Он отвернулся, справился по компьютеру. С карточками дело пошло бы в сто раз быстрее и результативнее, хотя пыли в них многовато, чего доброго, ногти запачкаешь.
Я изо всех сил старалась заглянуть на экран.
— У нас есть мистер и миссис Питер Портер, — сообщил молодой человек.
— Нет. Моя подруга — женщина одинокая. Вдова. Миссис Франклин Портер.
Он опять застучал по клавишам.
— Миссис Франклин есть, а миссис Франклин Портер нету.
— Ничего не поделаешь, — сказала я. — Впрочем, еще один из моих друзей наверняка живет здесь. Доктор Таддеус Чилкотт.
— О да, доктор Чилкотт действительно остановился у нас. Но… — Портье вдруг стушевался, глаза у него забегали.
— Но?.. — Я послала ему тошнотворно-заискивающую улыбку. — Только не говорите, что Тад снова прячется!
Сработало.
Наигранная снисходительность сменилась столь же наигранным подобострастием.
— Сожалею, но вы попали в самую точку, мэм. Доктор Чилкотт здесь с довольно большой компанией, и они…
— …занимают целый этаж вашей очаровательной гостиницы?
— Совершенно верно.
— Тад в своей стихии. Наверняка они с ума вас сводят, к тому же, думаю, вам приходится давать от ворот поворот множеству новых гостей.
— Никоим образом, мэм. На эти выходные все номера забронированы заранее.
— Вот как. Пожалуй, тогда понятно, почему здесь нет моей подруги, то бишь миссис Портер. Она говорила мне, что всего лишь
— Не угодно ли сообщить ваше имя, мэм? Буду счастлив информировать доктора Чилкотта о вашем присутствии.
— Нет-нет. Так мы всё испортим. Мое появление должно стать для него полным сюрпризом. — Тут я выложила свой главный козырь. — Дело в том, — я наклонилась к стойке, — что мое
Откуда же мне приехать?
Я внимательно смотрела ему в лицо, ища подтверждения своей догадке.
— …из Вашингтона.
В яблочко!
Молодой человек улыбнулся — подтверждая, что заговор паразитов вправду существует, — и сказал:
— Они на четвертом этаже.
122. По дороге к лифтам я краем глаза отметила, что один из телохранителей таки по-прежнему на посту. Он стоял у двери на террасу и в мою сторону не смотрел. Еще я отметила, что, хотя портье силился уверить меня в отсутствии свободных номеров, в холле никого больше не было.
Лифтом я поднялась на третий этаж. Перспектива доехать до четвертого этажа и вдруг очутиться посреди этакого военного лагеря меня не привлекала. В лифте я была одна. Когда двери открылись, я увидела длинный красный коридор, совершенно пустой, если не считать горничной и ее тележки, нагруженной коробками косметических салфеток, полотенцами, а также, как выяснилось, целлофановыми пакетиками с мятными шоколадками, какие в некоторых гостиницах каждый вечер кладут постояльцам на подушку.
В своем китайском жакете и в платье из тафты я двинулась по коридору — точь-в-точь какая-нибудь местная постоялица, которая субботним вечером возвращается к себе в номер. Нагнав малютку горничную, я любезно поздоровалась с нею как раз в тот миг, когда она постучала в дверь номера 215.
— Кто там? — глухо донеслось изнутри.
— Горничная, миссис Маддокс. Я пришла разобрать постель.
Когда она произнесла эту печально знаменитую фамилию, я успела миновать еще шесть номеров, но поспешила уронить сумочку и задержаться.
Дверь номера 215 открыли, горничная вошла внутрь, оставив дверь приотворенной.
Теперь голос «Кэтрин Энн Портер» доносился до меня так же отчетливо, как давеча голос красавицы-южанки:
