Хардинг умерла с улыбкой посреди рассказа о том, как красив Эппинг-форест [47] ранним летним утром. Она умерла счастливой, потому что счастливой жила. Надо сказать, что после смерти бабуля отправилась в церковь во второй раз в жизни.
Прошло недели три, и мы снова оказались на похоронах. То были похороны Капитанши, и на них пришло более двух дюжин человек; стариков было человек шесть, остальные варьировались в размере и росте.
«До старости она не доживет», — говорили о ней, и были правы. Капитанша была та еще штучка и никогда не упускала случая посмеяться. Она бы просмеялась гораздо дольше, но от смеха начинала кашлять и кашляла потом очень много. Когда она умерла, ей как раз должно было исполниться пятнадцать. С льняными волосами и голубыми глазами, с кожей, почти прозрачной, будто папиросная бумага, Капитанша умудрилась прошутить и прокаламбурить все свои неполные пятнадцать лет. Несколько недель назад мы вдруг разговорились о смерти.
Беседу открыла Банти вопросом:
— А как это — умирать?
— Это просто. Останавливаешься, и все тут.
Капитанша перекувырнулась назад через голову и сказала:
— Конечно, это легко. Просто-таки до смерти легко.
Все так и грохнули.
Траурная служба получилась торжественная, пожалуй, даже чересчур торжественная для особы вроде Капитанши. Преподобный Касл разливался на тему невинности, присущей юности, и кому-то из паствы даже пришлось спрятать усмешку. Возведя очи горе, он сообщил собравшимся, что вот, Капитанша теперь на небесах. Аминь. Пара дюжин маленьких мордочек обратились к потолку, ротики широко раскрылись от осознания важности момента. Исключение составила малышка Дора. Она, в отличие от прочих, посмотрела вниз и тут же схлопотала тычок локтем под ребра. Чей-то голос сообщил громовым шепотом, как оно обычно бывает в таких случаях: «Туда, вверх надо смотреть, вверх». Дора резко подняла голову, но малость переусердствовала, потеряла равновесие и с грохотом рухнула со скамьи.
— Я уронила конфету на пол, — объяснила она свои действия.
Преподобный Касл продолжал монотонно жужжать, выписывая нам словесный портрет Капитанши. Проблема в том, что говорил он отнюдь не о ней: по крайней мере, никто из нас ее не узнал. Здорово на самом деле, что мертвые не могут ответить. Могу себе представить, что сказала бы на это Капитанша: «Ну-ну, и какого хрена он тут несет? Вот ведь тупой старый козел». Какое счастье, что преподобный не мог этого услышать. Служба постепенно подошла к концу. Мы вышли на кладбище, чтобы сказать покойной наше последнее прости. Дети по очереди кидали в могилу всякие ценные вещицы и отходили в сторону. Мы стояли в нескольких ярдах и ждали, пока к нам присоединится Жужа, который все никак не мог отойти от края.
— Вы думаете, у Капитанши теперь выросли крылья? — начал кто-то.
— Наверное, да, — ответили ему.
— Не представляю себе, как это получится.
— Это почему?
— А как тогда рубашку снимать?
— Кончай тупить, у ангелов совсем нет никаких рубашек.
— А что у них тогда?
— Такое, типа дамских платьев.
— Не хочу я носить никакие платья, я ж не девчонка.
Жизнь явно брала свое.
— Мэгги, — завопил вдруг кто-то, — а небеса где?
— Где-то, — авторитетно заявила Мэгги.
— Они вон там, наверху.
— Лучше бы нет.
— Это ты про что?
— Если они там, бьюсь об заклад, Капитанша нассыт тебе на голову.
— Какой ты все-таки гад!
— Жужа, а ты теперь жениться не будешь, раз Капитанша умерла?
— Глупая корова, — ностальгически сказал Жужа, — зачем она умерла?
— Чтобы годами не выкашливать кишки наружу.
— Ну да, что-то типа того.
— Мэтти, а есть разные небеса для протестантов, и католиков, и евреев, и всяких прочих?
— Нет, только одно.
— А зачем тогда нужны всякие разные церкви и синагоги?
— Откуда я знаю?
— Это Старый Ник сделал. Старый Ник все может засрать.
— Ты думаешь, Капитанша отправилась к Старому Нику?
— Лучше бы нет. Старый Ник выгонит ее из ада через пару дней.
— Бедный Старый Ник. Вот смеху-то будет.
— Он так не может, ему от него плохо.
— От чего плохо?
— От смеха. Он от смеха на стенку лезет.
— А чего Капитанша теперь делает?
— Псалмы поет, вот чего.
— Чего она вам, жаворонок, петь все время?
Это был Мэт. Он задрал голову к небу и начал петь. Через мгновение к нему присоединилась вся детвора:
— Бьюсь об заклад, Капитанша там всех ангелов хорошему научит.
— Ага, а еще «Старику из Ланкашира».
— Да ну, тупица, ей нельзя, она же грязная.
— Ни фига. Зуб даю, бог оборжется.
— А вот и нет.
— А на что он сделал нам жопы, если про них нельзя сказать?
— Это все грязно, вот.
— Почему у всех бог получается такой несчастный? Если бы я был бог, я бы все время ржал.
— А Иисус что?
— А что Иисус?
— Он на всех картинках выглядит точь-в-точь как пидор.
— Он на самом деле был совсем не такой.
— Его папан был столяр.
— И Иисус тоже.
— Если ты будешь целыми днями пилить такие хреновы кучи деревяшек, то у тебя будут такие хреновы большие мускулы, да.
— Ага, да у него с этим все было в порядке.
