в дедушки. И Дженнифер безропотно терпела свое положение ребенка матери-одиночки. Казалось, что Патриция страдала больше, чем ее дочь, когда Дженни была в компании детей, у которых были и мать и отец. Сознавая свою вину перед девочкой, она надеялась только на то, что, будучи ребенком от распавшегося брака и зная, как дорого он обошелся ее матери, Дженнифер сама будет осмотрительнее в своей будущей взрослой жизни.
У Дженни всегда была только мама, и она была для нее всем. Но теперь девочка так естественно и доверчиво привязалась к Рону, так привыкла за это лето быть с ним, что потерять эту дружбу будет для нее тяжелым ударом.
Последнее утро было теплым и ясным. Во время прощального завтрака Рон все время шутил, пытаясь поднять всем настроение, но Дженнифер сидела притихшая и не реагировала на его шутки, а у Патриции просто слезы наворачивались на глаза.
— Я хочу, чтобы у вас было от меня что-нибудь на память, — сказал Рон после того, как они выпили кофе. Он ушел, а через пару минут вернулся и вручил каждой из них красивый сверток.
Дженни развернула свой подарок и обнаружила в коробке игрушечного медвежонка с золотистой шерсткой.
— Я назову ее Салли, — не думая ни минуты, сказала девочка, одновременно давая зверю имя и определяя его пол.
— А теперь ты, — сказал Рон, поворачиваясь к Патриции.
Она нехотя развернула свой сверток и увидела маленький футляр, в котором лежала изящная золотая цепочка с кулоном в виде значка «№ 1».
— Спасибо, Рон, — тихо сказала Патриция.
— Помни, — произнес он, — это часть нашего соглашения. Я как-то говорил, что намерен позаботиться о том, чтобы после этой передряги ты смогла играть еще лучше, а я отвечаю за свои слова. Так что ты мой должник и рассчитаешься только тогда, когда в честной борьбе завоюешь первое место на чемпионате.
И с самой доброй и ласковой улыбкой, какую ей приходилось видеть на его лице, Рон застегнул цепочку у нее на шее. Патриция, борясь со слезами, смогла только кивнуть головой. Она бы никогда не решилась сказать ему, что с радостью проиграла бы тысячу турниров, если бы это могло его вернуть.
Но он уже не мог вернуться. По его глазам она ясно видела, что он прощается с ней, и не было смысла делать вид, что она этого не понимает.
Поэтому Патриция судорожно сжала в руке кулон, последний знак его внимания к ней, пытаясь заставить себя не думать и не надеяться, что он значит больше, чем сказал Рон.
Через несколько минут они стояли около дома рядом с новой машиной, которую Анжела пригнала несколько дней назад. На заднем сиденье лежали новые клюшки и связка детских книг, частично привезенных Дженни с собой, а частично подаренных Роном.
— Обещай мне заботиться о маме, — сказал он, последний раз поднимая ребенка на руки и прижимая к своей груди. Девочка молча кивнула и поцеловала его в щеку.
Потом наступила очередь Патриции. Он притянул ее к себе, и она ощутила волну исходящего от него тепла. Она обняла его, боясь не справиться с собой и обнаружить свои чувства при дочери. Ее дрожащая рука украдкой погладила его затылок под волосами, как будто в последнюю секунду она пыталась сообщить ему что-то такое, что могло бы все изменить. Потом посмотрела ему прямо в глаза, печально улыбнулась и, не сказав ни слова, повернулась, чтобы сесть в машину, где ее уже ждала Дженнифер.
Они молча выехали на дорогу, по которой так часто ездили и ходили этим летом. Берег был пуст в этот ранний час, и Патриции показалось, что ему тоже грустно расставаться с ними. Внезапный импульс заставил ее посмотреть в зеркало заднего обзора. Рон стоял возле дома, скрестив руки на груди, и глядел им вслед. Она подумала, что, возможно, видит его в последний раз.
Не в силах больше смотреть на него, она повернула голову и с тоской уставилась на дорогу впереди. Но краем глаза Патриция заметила, что Дженни беззвучно плачет, уткнувшись в золотистую шерстку своего нового медвежонка.
Почувствовав взгляд Патриции, девочка гордо отвернулась и украдкой вытерла слезы. Потом она с равнодушным видом повернулась обратно и всю дорогу до дома избегала смотреть на мать.
9
Приближался сентябрь. Патриция с головой погрузилась в домашние дела, пытаясь жить одним днем и ни о чем не думать. И хотя слабая надежда на чудо продолжала жить где-то в глубине ее сердца, она старалась гнать от себя воспоминания.
После роскошной виллы Рона их милый маленький домик казался теперь тесным и невзрачным, но его родные стены действовали на Патрицию успокаивающе.
Дженни выглядела безразличной и занималась только книгами и куклами. Она целыми днями сидела в своей комнате и почти не ходила гулять. Патриция надеялась, что девочка больше переживает из-за перехода в четвертый класс, и думала, что в ее возрасте все обойдется, и она скоро перестанет тосковать.
Но она чувствовала, что обе они, и ее дочь и она сама, изменились. Все говорило о том, что они находятся во власти мечты, которая еще совсем недавно была реальностью. Сейчас это все уже казалось сном, настолько неправдоподобным было их так внезапно кончившееся счастье. В течение многих лет Патриция была одна и знала, что может рассчитывать только на себя. Ее дочь тоже особо не страдала от отсутствия мужчины в их жизни. Теперь они обе узнали, что значит нужда в человеке, которого нет, и, видимо, никогда больше не будет с ними.
Правда, она не забыла, что Рон должен связаться с ней по поводу проекта «Сосновый берег». Он обещал позвонить или написать, как только будут новости. Однажды они встретятся. Очень возможно, что Рон пригласит ее в ресторан, и они даже проведут целый вечер вместе…
Патриция одернула себя. Она слишком размечталась, а любые иллюзии только усложняли ее и без того непростую сейчас жизнь. Она напомнила себе, что его нежное прощание с ней в Дьюфорде не говорило ни о чем, кроме дружеской привязанности.
Делать нечего, надо было готовить Дженни к школе и думать, как прожить зиму. Патриция записалась в ближайший тренажерный зал, начала тренировки по гольфу и старалась убедить себя, что в жизни еще может быть много интересного.
Однажды они с Дженифер поехали по магазинам — девочке нужно было купить школьные принадлежности и форму. Пытаясь хоть чем-то развлечь ребенка, Патриция решила по дороге домой заехать в ее любимое кафе. Они уже поели и собирались уходить, как вдруг Патриция услышала, как смутно знакомый голос произнес:
— Здравствуй, Патриция.
Она подняла голову и с удивлением посмотрела на мужчину, стоящего рядом с их столиком. Она, несомненно, знала его, но в течение нескольких секунд не могла понять, кто он. Привлекательные черты загорелого лица, орлиный нос…
Господи, это же Джон, осенило ее. Патриция чуть не рассмеялась при мысли, что не узнала его. Все- таки он когда-то был ее мужем, они прожили вместе некоторое время, и он был отцом девочки, сидевшей рядом с ней и ковырявшей вилкой недоеденное жаркое. Девочки, никогда не видевшей в глаза своего папу.
— Дженни, — сказала Патриция, доставая кошелек и извлекая из него мелочь, — может быть, ты пойдешь поиграешь, пока мы с дядей поговорим?
Дженнифер встала и, бросив любопытный взгляд на незнакомца, взяла деньги и направилась в зал игральных автоматов.
— Садись, — пригласила Патриция, отодвигая в сторону грязные тарелки. — Извини, здесь еще не
