– Сирена, я догадываюсь, почему ты убежала из Уайт-Плейнса, и могу себе представить, что ты думаешь обо мне…
– Переходи к сути. Я не позволю морочить себе голову.
– Я оставил тебя в Уайт-Плейнсе, потому что действовал по приказу Вашингтона. Мне было поручено проследить за деятельностью Ангуса Болдуина. Ты оказалась совершенно права. Майор снабжал британцев сведениями о силах патриотов. Я встретил его, когда он выходил из ставки Уильяма Хау. Майор пригрозил разоблачить меня перед британцами, если я воспрепятствую его подлой деятельности. Кроме того, он угрожал, что сообщит генералу о твоем пребывании у повстанцев. Думаю, Болдуин держал эту карту в рукаве, выжидая, пока награда за твою голову возрастет.
Сирена молчала. Трейгер нахмурился и тяжело вздохнул, прежде чем высказать свое предположение:
– Остается только гадать, не он ли донес на тебя как на сообщницу Натана. Я заявил Болдуину, что не намерен поступаться своими убеждениями ему в угоду. Естественно, что после этого только один из нас мог остаться в живых. Он выхватил пистолет, но я опередил его. На выстрелы прибежали солдаты, и мне пришлось уносить ноги.
Казалось, что Сирена его не слышит. Трейгер сделал глоток бренди и повернулся к огню.
– Мне пришлось через тайный ход пробраться в твою комнату и отсидеться там, пока патруль не прекратит поиски убийцы Болдуина. Я был ранен в плечо, потерял много крови и так устал, что заснул у тебя в спальне. На следующее утро я намеревался поговорить с твоим отцом, чтобы сообщить ему, где ты, и выяснить, имел ли он отношение к заговору против тебя с Натаном.
Трейгер перевел дыхание. На лице Сирены не дрогнул ни один мускул. Она напряженно ждала чудовищных подробностей об убийстве отца.
– Ночью меня разбудил звук выстрела. Сначала я решил, что мне это приснилось, но потом вспомнил, где нахожусь. Я не убивал твоего отца. Когда я вошел в кабинет, он лежал на полу лицом вниз, а парадная дверь была настежь распахнута. Я погнался за убийцей, однако он успел скрыться в темноте. Мне ничего не оставалось, как продолжить свой путь.
Облегчение Сирены было так велико, что слезы навернулись ей на глаза и скатились по щекам. Она поверила Трейгеру, хотя и не ожидала, что муж сумеет убедить ее в своей невиновности.
– Ты узнал, кто выдал Натана?
Трейгер кивнул:
– Да, косвенным путем. Выяснилось, что его кузен, Сэм Хейл, известный своей приверженностью к лоялистам, приметил Натана, когда тот покидал на рассвете гостиницу, чтобы встретиться с другом. Сэм предупредил британцев, и Натана арестовали. Но мне так и не удалось узнать, кто донес на тебя как на сообщницу Натана. Можно предположить, что это один из тех, кто был на балу и мог что-либо выгадать, обвинив тебя в измене. – Трейгер замолчал, но решил быть честным до конца. – Только твой отец мог внести ясность в это дело. Сомневаюсь, что теперь мы узнаем, имел ли он отношение к объявленной на тебя охоте, а также кто лишил его жизни.
Трейгер решительно пересек комнату, не в силах противиться желанию прикоснуться к Сирене, пропустить между пальцами медово-золотистые пряди, вдохнуть ее сладкий аромат.
– Мне следовало бы перекинуть тебя через колено и хорошенько отшлепать за то, что ты устроила мне эти безумные гонки, – пробормотал он.
Если таково было его представление о наказании, то, с точки зрения Сирены, муж нашел весьма своеобразный способ добиться от нее послушания. Сильные руки сжимали ее талию, жаркое дыхание обдавало трепетавшую на шее жилку. Сирена разрывалась между небесами и адом, противясь неистовой пляске ощущений, которые рождала его близость. Кожа ее горела, мысли смешались, «Это выше моих сил, – беспомощно думала Сирена. – Разве могу я признаться ему в своей любви, как советует Анна, если знаю, как бесцеремонно он поступит, когда потеряет ко мне интерес?»
Трейгер целовал ее жадно и нетерпеливо, лишая сил сопротивляться. Оторвавшись наконец от губ Сирены, он улыбнулся и обвел указательным пальцем контуры ее чувственного рта.
– У тебя вкус бренди, – прошептал Трейгер, лаская взглядом ее лицо. – Вот уж не думал, что старушка позволяет тебе баловаться крепкими напитками.
– Вероника сама предложила мне выпить, чтобы немного расслабиться перед нашей встречей, – ответила Сирена слегка дрогнувшим голосом, и в ее глазах сверкнуло лукавство, когда она подняла ресницы навстречу удивленному взгляду Трейгера.
– Могу себе представить, как твоя бабушка произносит проповедь о пользе воздержания, хотя сама не прочь опрокинуть стаканчик-другой. Похоже, что у нее для себя одни правила, а для всех остальных – другие.
– У Вероники независимый характер, – весело возразила Сирена. – По-моему, она имеет полное право говорить, что думает.
– Признаться, порой мне хотелось, чтобы она умолкла. – Трейгер рассеянно кивнул, теряя интерес к разговору: держать Сирену в объятиях было слишком большим искушением, чтобы рассуждать о сварливой вдове с бритвой вместо языка.
– Я соскучился по этим искоркам в твоих глазах. Боже, как я тосковал по тебе!
Сирена оторвала его руки от своих бедер и отошла на безопасное расстояние.
– Тебе следовало бы радоваться, что избавился от меня, – выпалила она. – Ведь ты женился с единственной целью защитить меня, но теперь Вероника позаботится обо мне и предоставит убежище.
Трейгер нахмурился, раздраженный столь неуместным в данный момент проявлением независимого нрава Сирены. Проклятие! Если обернуть вокруг нее американский флаг, то получится отличный образ для портрета мятежницы.
– И долго ты собираешься прятаться за юбками бабушки? – саркастически поинтересовался он. – Ты не осмеливаешься высунуть нос наружу, а Вероника, как я слышал, собирается отплыть домой на первом же корабле.