В объятиях страсти

– Возможно, она пробудет здесь дольше, чем тебе кажется, – запальчиво ответила Сирена. – Бабушка не оставит меня, пока я в ней нуждаюсь.

– Для тебя здесь нет будущего, Сирена. Ты не мо­жешь свободно приходить и уходить, когда пожелаешь. Если ты останешься в поместье, прячась днем, то засох­нешь на корню и пропадешь. Боюсь также, что слишком долгое общение с Вероникой не пойдет тебе на пользу, разве еще больше отточит твой язычок.

Сирена посмотрела на него в упор.

– Я должна остаться, чтобы сохранить поместье. Хо­дят слухи, будто патриоты остро нуждаются в деньгах и не чураются того, чтобы продать собственность лоялистов, которые погибли в боях или эмигрировали в Канаду.

– Это так, но, уверяю тебя, имение твоего отца не тронут, особенно теперь, когда оно принадлежит мне.

Трейгер вглядывался в прелестное лицо, на котором застыло выражение, часто являвшееся ему во сне: неотра­зимое сочетание наивного доверия и женской подозритель­ности.

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Нужно еще многое сделать, а время поджимает. Вашингтон предпола­гает расположиться на зимние квартиры в Велли-Фордж, так что на данный момент моя миссия здесь закончена. А генерал Хау собирается обосноваться в Нью-Йорке, купа­ясь в роскоши, будто война – это развлечение. Что очень глупо с его стороны. Он мог запросто припереть Вашинг­тона к стене, если бы последовал за нами в Пиксвилл, но Хау медлит и тем самым позволяет армии патриотов, кото­рая хромает на обе ноги, перегруппироваться и подгото­виться.

Его слова вызвали смятение в душе Сирены. Она ис­пытывала искушение отправиться с ним, засыпать в его объятиях холодными зимними ночами, следуя совету Анны, дорожить каждой минутой счастья. Но Сирена хотела боль­шего, чем страсть и наслаждение, большего, чем уютное гнездышко. Ей нужно было все или ничего, и у нее хватало гордости, чтобы предпочесть ничего, если уж нельзя полу­чить все.

– Собери вещи в дорогу. – Трейгер схватил ее за руку и потащил к лестнице. – Вашингтон ждет моего донесения к концу недели, а путь предстоит неблизкий.

Сирена машинально следовала за мужем, разрываясь между желанием бежать с ним и решимостью остаться. Трейгер начал засовывать в небольшой саквояж белье жены, а затем занялся платьями, торопливо складывая их и запи­хивая сверху.

Сирена перевела на него отсутствующий взор, погру­женная в свои мысли. С нетерпеливым вздохом Трейгер подошел и стал проворно расстегивать пуговицы спереди на ее бархатном платье. По мере того как нежное тело открывалось его взгляду, срочное дело превращалось в не­спешное действо. Время вдруг перестало иметь значение для Трейгера, лишь бы эта прелестница оставалась в его объятиях. Сейчас мужчина думал только о том, как бы уложить ее в постель. Слишком долго Трейгер томился и тосковал, просыпаясь один после мучительных сновидений, в которых – он готов был поклясться – русалка всегда была рядом.

Сирена затрепетала от проскочившей между ними ис­кры. Кончики его пальцев медленно и невесомо прошлись по ее груди и скользнули на плечи, стягивая платье.

– Ты хоть понимаешь, как я тебя хочу? – прошептал он, наслаждаясь прикосновением к шелковистой коже, и Сирена молча кивнула, не в состоянии противоречить, за­вороженная серебристым пламенем, прожигавшим ее на­сквозь. – Не думаю, что найду в себе силы покинуть эту комнату, пока меня сводит с ума жажда обладать тобой.

Едва заметная улыбка тронула ее губы. Трейгер напоми­нал маленького мальчика, умоляющего об одолжении, сердце которого будет разбито, если откажут в его капризе.

– Ты мой муж. Что я за жена, если откажу тебе в твоих правах?

Сирена поразилась собственным словам, удивляясь тому, что заставило ее согласиться. Должно быть, она трону­лась умом.

С обольстительной улыбкой Трейгер стянул платье с ее бедер, и оно соскользнуло на пол, окружив изящные ло­дыжки облаком из бархата и кружев.

– И ты не осуждаешь меня за страсть к твоему пре­лестному телу?

Трейгер не дал ей возможности ответить. Прижав Си­рену к себе, он накрыл губами ее рот, с восхитительным нетерпением ринувшись языком на исследование его глу­бин. Заключенная в тесное кольцо его рук, Сирена чув­ствовала, как воспламеняется кожа, как трепещет в сладком предвкушении каждый нерв. Вопреки доводам рассудка она выгибалась ему навстречу, испытывая восторг от слияния с великолепным телом, одурманенная его терпким запахом, забыв обо всем, кроме бесценных мгновений в объятиях любимого.

Лунный свет заливал шелковистые пряди, обрамляв­шие точеное лицо. Погрузив руку в густые локоны, Трейгер запрокинул ее голову для жадного поцелуя и замер, очарованный желанием, светившимся в изумрудных озерах ее глаз.

– Только сейчас я понял, как тосковал по тебе. Гораз­до сильнее, чем мне казалось.

– Правда? – прошептала она.

– Показать тебе, как сильно?

Нежно взяв в ладони его лицо, Сирена задержала ды­хание, опасаясь, что Трейгер заметит сиявшую в ее глазах любовь. Как жаль, что муж не отвечает ей тем же и она не может затронуть его сердце!

– Да, – выдохнула Сирена. – Докажи мне, что я нужна тебе. – И помолилась о том, чтобы услышать сло­ва, которые смягчат боль, терзавшую ее душу. – Люби меня, Трейгер.

Он прильнул в неожиданно нежном поцелуе, от кото­рого у Сирены выступили слезы. Будто издалека она ус­лышала собственный вздох, когда Трейгер провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Казалось, Сирена парила, затаив дыхание, вне времени и пространства, как невесо­мое перышко, доверившееся ветру. Мысли разбегались. Она сознавала только то, что желает его, пусть на одно мгнове­ние, невзирая на боль и страдания, которые испытает, когда стихнет огонь страсти и придется расплачиваться за по­ следствия собственной глупости.