методично окружающий свою жертву коконом, из которого невозможно выбраться. Она будто шла по лабиринту, за каждым поворотом которого ее ожидало новое волшебное блаженство. Мики чувствовала, что теряет голову от его прикосновений и поцелуев. Она выгнулась дугой, чтобы прижаться сильнее к Кейлу, вся пылая внутри. Она была его рабыней, его марионеткой, послушно отвечающей на поцелуи и ласки.
И когда она уже готова была умереть от нестерпимого наслаждения, Кейл уложил ее на койку, выпрямился и увидел сверху ее изгибающееся тело.
Медленно, пуговица за пуговицей, он стал расстегивать рубашку, которая послушно упала рядом со смятой одеждой Мики. Мики ждала словно зачарованная. Ее взгляд прошелся по твердым мышцам его предплечий и груди и немного задержался на волосах, что покрывали его живот. Она ждала, чувствуя, как возбуждается ее тело от зрелища того, как узкие брюки падают к его ногам. Он был великолепен, каждая мышца была словно высечена художником.
Когда Кейл встал коленом на койку и наклонился над ней, она протянула руку, чтобы погладить блестящие черные волосы, что обрамляли его лицо, а потом привлекла к себе его голову. Ее губы жаждали его поцелуев. Ее руки начали возбуждать его тело – так же, как совсем недавно ее зажигали его руки. Каждый раз, как его массивное тело реагировало на ее прикосновение, ее руки становились увереннее. Она изучала кожу его тела, открывая, что доставляет удовольствие и опьяняет его. Она была бесстыдна, упиваясь своей властью над этим сильным человеком.
Кейл разрешал ей эти интимные ласки, но это дорого ему стоило. Страсть разгоралась, опасно приближаясь к крайней точке, после которой она становилась неуправляемой, как прорванная плотина. Над его разумом взяли верх первобытные инстинкты, и его тело само отвечало на ее изобретательную сладострастную игру. Когда Мики обнимала его, гладила, прижимала к себе, с его губ срывался стон. Он хотел ее, жаждал удовлетворить свои греховные желания. И готов был отдать ради этого жизнь.
– Я угодила тебе? – прошептала Мики. Заключив его лицо в свои ладони, она приблизила губы к его совсем близко.
О, какие же у нее губы, подумал Кейл, прерывисто дыша. Они касались его мягко, словно мелкие дождевые капли, но они были слаще вина и куда сильнее опьяняли. Он хотел накрыть ее губы своими, хотел вновь ощутить их медовый вкус, но Мики не давала этого – она словно манила его наживкой.
– Посмотри на меня, Кейл, – потребовала она сдавленным шепотом. – Я не только женщина, я не любая женщина. Когда мы занимаемся любовью, у тебя нет воспоминаний о прошлом, ни одно лицо не встает в твоей памяти...
Мики знала, что в ней говорит гордость. Ей не хотелось остаться обычным воспоминанием в ряду подобных. Она хотела, чтобы для Кейла она осталась чем-то волшебным, чем-то, что он запомнил бы навсегда.
Кейл поднял на нее полные страсти глаза, и она увидела в них то, что ему следовало бы скрыть. Мики вернула ему его же слова, требуя от него того, что он раньше требовал от нее. Она была свидетельницей сладкой муки, исказившей резко очерченные линии его лица. Он буквально упивался острыми ощущениями от обладания ею.
Его напряженная плоть проникла в нее. Он видел, как она изгибается дугой, чтобы помочь его требовательным толчкам. Он видел искрящуюся страсть, что отражалась в ее затуманившихся глазах. И он слился с ней воедино.
При золотистом свете фонарей, проникавшем в палатку, их любовное безумство превратилось в чудо. С хриплым стоном Кейл сжал ее в руках, чувствуя острое наслаждение от освобождения. Он ощущал себя живым как никогда и вместе с тем словно умирал, полностью отдавшись блаженству.
Когда все кончилось, он почувствовал необычную легкость. Напряжение, что копилось в нем последние два дня, исчезло, оставив его мышцы совершенно расслабленными. Дикая страсть Мики его вконец опустошила – физически, эмоционально и умственно. В эту минуту Кейл был совсем беззащитен, чувствуя только странную усталость и вместе с тем полное насыщение.
Глядя, как золотистый свет блестит на его темной коже, Мики легла рядом. Потом она перевела взгляд на красивый профиль Кейла, погрузившегося в дремоту. Повинуясь порыву, она погладила ритмично дышащую грудь и ощутила вдруг глубокую нежность, что рождалась в ее сердце.
Почему этот великан, чьи взгляды на мир так противоречили ее убеждениям, мог возбуждать ее так, что она почти теряла разум? Он насмехался над ее надеждами, доводя ее до бешенства. А потом он осыпал ее горячими, но в то же время бережными ласками, и она забывала, почему так сердилась на него.
Похоже, из-за этого человека она превратилась в лицемерку. То она кричит ему в лицо свои обвинения, то беззастенчиво требует его поцелуев.
Ее глаза затуманились вновь вспыхнувшим желанием, и Мики искательно провела ладонью по тугим мышцам Кейла. Она отважно принялась ласкать его тело. Ее поцелуи были легкими и полными любопытства. Она изучала влажными губами его мужскую кожу, его живот и широкую твердую грудь.
Кейл медленно стал пробуждаться от дремоты. Какое-то время он никак не мог вернуться к реальности. По его коже словно перекатывались мягкие волны. Он чувствовал, как Мики ласкает, целует его в разных местах, а потом медленно стихает.
Эти ласки были не такими яростными, как его. Они отличались нежностью и нарастали постепенно, подобно распускающемуся цветку. Но они будили в нем все новые ощущения, которые неведомыми путями распространялись внутри его тела.
Ее руки и губы исследовали и возбуждали; они были всюду, делая свою работу, пока тело Кейла не охватили тысячи острых ощущений. Внезапно он понял, что снова испытывает желание. Когда Мики наклонилась над ним, из его груди вырвался стон. На волосах, каскадом падающих с плеч Мики, блестел неясный свет. В слабом свете фонаря Кейл мог видеть рядом с собой ее обворожительное лицо.
Кейл чувствовал, как его кожа касается ее шелковой кожи. Мики приблизилась к нему, чтобы он смог освободиться от желания, которое она разбудила в нем, и начала медленный любовный танец. Его руки держали ее лицо в ладонях, приближая к себе. Теперь она начала учить Кейла вещам, которые он не знал в искусстве любви, – и преуспевала в этом, возбуждая его своей невинной изобретательностью. Теперь он был ее собственностью, это она овладела им своим особенным путем.
Ей уже не нужно было использовать руки, чтобы ласкать его. Их тела сами льнули друг к другу. Кейл чувствовал легко касающиеся его тугие пики ее груди. Ее тело качалось в слаженном ритме с его телом. А когда ее губы коснулись его губ, Кейлу показалось, что он уносится куда-то в высшие миры. Страсть захватила его целиком, он перенесся в блистательный рай.
– Ки... – Ее имя сорвалось с его губ вместе со стоном наслаждения.
Кейл почувствовал, что он словно проваливается куда-то, несется сквозь мглу. Он погрузился в волшебный сон – но в этом сне прямо перед ним продолжало стоять страстное лицо женщины, которая увлекала его все дальше в упоительные глубины. Эта необузданная, свободолюбивая нимфа, зажигающая его желанием, была здесь, это она мягко окликала его, это она сопровождала его в бездонную пропасть блаженства.
Довольная улыбка появилась на лице Мики, когда она отстранилась. Но так же быстро, как появилась, эта улыбка и исчезла. Боже правый! Она соблазнила Кейла! Она отомстила ему за то, что сдалась ему, позволив разжечь в себе страсть. Разве не он пробудился сейчас от сна, потому что она разбудила в нем желание?
Внезапно ей в голову пришла поразительная мысль. Она могла осуждать Кейла за то, что он воспользовался ее слабостью в первый раз, но за второй раз она его винить не вправе. Она сама заставила его желать ее. Впрочем, хватит этих глупых раздумий! Кейл выиграл ее коня, проигранного Эметом, и ей теперь пришлось заплатить за коня своим телом.
Вспомнив о своей гордости, Мики соскользнула с койки и начала собирать одежду. Стараясь делать это бесшумно, она зажгла фонарь и на цыпочках вышла из палатки. Как она сможет снова смотреть в лицо Кейлу, после того как так бесстыдно вела себя сегодня?
А когда Мики пробиралась к загону, чтобы снять с Санданса путы, которыми Кейл обвязал ноги коня, ей пришла в голову мысль, от которой она помертвела. Почему она вообще пошла на эту чертову сделку, когда лошадь не принадлежит ее отцу? Мики овладела злость: как легко этот ковбой ее провел! Кейла интересовало только ее тело, и ничего больше. Он хотел, чтобы она поехала с ним в Канзас и стала бы там его владением, но не равной ему по положению. Он смотрел на нее как на вещь, подобно лошадям или
