Лучи солнца пробили редеющие облака, и Люсьен увидел вокруг себя нечто похожее на плавучую свалку: щепки, драная парусина, обрывки канатов, деревянные бочонки, подпрыгивающие на волнах. Он приподнялся на своем самодельном плоту и, вглядевшись попристальнее, увидел вдали нечто напоминавшее сундук, в котором лежало чье-то распростертое тело.
Микаэла? Люсьен задержал дыхание. Или это был мираж, порожденный одновременно ослепительными лучами солнца и мрачными мыслями, что разрывали его мозг?
Не обращая внимания на боль, которую причиняло ему каждое движение, Люсьен сложил ладони ковшом и прокричал имя Микаэлы. Ответа не последовало, но он еще долго не прекращал своих попыток.
Подставив лицо ласковым лучам солнца, Микаэла задумчиво улыбнулась. Разбудил ее взывающий из ниоткуда голос Люсьена. Выходит, как она и думала, он здесь — ее вечный брат по духу, если не по плоти.
Микаэла со стоном подняла голову и огляделась: вокруг виднелись следы недавнего кораблекрушения. Вдруг вдали ей удалось различить обломки, превращенные в плот, на котором лежал человек. Сердце ее забилось чаще.
— Люсьен? — Она попыталась вскочить на ноги и чуть не свалилась в воду. Взгляд ее впился в мускулистое тело, примостившееся на импровизированном плоту.
Микаэла все еще боялась поверить своим глазам, но в душе ее уже затеплилась надежда. Опустив руки в воду, она заработала ими, точно веслами.
Увидев, что Микаэла движется в его сторону, Люсьен для надежности обвязался веревкой, выловил проплывавшую мимо доску и принялся грести, сокращая разделявшее их расстояние.
Через несколько минут ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Ветер и течение ему не благоприятствовали, так что для движения нужно было прилагать огромные усилия; из-за раны в плече он потерял немало крови, но самый вид Микаэлы, стремившейся к нему навстречу, будто ангел, летящий по волнам, придавал ему столь необходимые силы.
Не отрывая взгляда от медленно приближавшегося плотика, представлявшего собой оторвавшуюся от сундука крышку, Люсьен соорудил петлю и приготовился в подходящий момент бросить ее Микаэле. С первого раза это у него не получилась: петля не пролетела нужное расстояние. Тогда Люсьен предпринял новую попытку. На сей раз Микаэла оказалась ближе и, соскользнув в воду, сумела схватить свободный конец веревки. Стремясь как можно скорее подтянуть ее к себе, Люсьен едва успел в последний момент заметить, что прямо под поверхностью воды скользнула длинная тень. Сердце у него гулко застучало, в горле пересохло от страха, и крик его прозвучал сдавленным хрипом.
Проклятие, если она не перестанет размахивать руками, как ветряная мельница, поднимая фонтаны воды, дело грозит обернуться совсем плохо!
— Назад! Немедленно назад! — Люсьен что есть мочи замахал здоровой рукой. — Акулы!
Посмотрев в ту сторону, куда указывал Люсьен, Микаэла застыла от ужаса: блестящие плавники разрезали воду, словно целая армада боевых кораблей. Она поспешно вернулась на свой плот.
— Не двигайся! — Люсьен принялся грести, медленно приближаясь к ней. — Привяжи веревку к ручке сундука, тогда я смогу подтащить тебя к себе.
Бросая опасливые взгляды на плавники, появлявшиеся вокруг нее то с одной, то с другой стороны, Микаэла повиновалась. В этот момент акула пронеслась буквально в дюйме от нее. Микаэла подавила крик и подтянула колени к самому подбородку. Плотик закачался, и ей оставалось лишь пытаться удержать равновесие и не свалиться в воду. Она понимала: если акула заденет хвостом ее ненадежное убежище, его обитательница окажется в воде и станет лакомой добычей целой акульей стаи.
— Люсьен, я беру назад все злые слова, сказанные в твой адрес. — Микаэле очень хотелось облегчить душу перед тем, как она отойдет в мир иной. — И еще, насчет Сесиль… Я не хотела сделать тебе больно… Поверь, эту тайну я собиралась унести с собой в могилу. Всему виной проклятое бренди — из-за него я растрещалась как сорока…
— Потом, Микаэла, потом. — Люсьен принялся поспешно наматывать веревку на руку.
— Что-то я совсем не уверена, что у нас будет это «потом», — слабо возразила Микаэла, испуганно косясь на акул.
Превозмогая боль в плече, Люсьен подтянул ее к себе, и Микаэла вздохнула с облегчением; но тут она увидела, как неумолимо надвигается, готовясь подбросить ее утлое спасательное средство в воздух и затем обрушиться на нее, жуткое чудовище с неподвижными черными глазами-бусинками и страшной пастью, скрывавшей необычайно острые зубы.
Мгновенно вскочив, Микаэла прыгнула, перелетела через треугольный плавник, и в тот же момент крышка сундука перевернулась.
Оказавшись в воде, Микаэла повернула голову и увидела, что Люсьен поспешно срывает с себя изодранную окровавленную рубаху и обматывает ее вокруг весла. Дождавшись, пока акулы сузят круг, он изо всех сил зашвырнул весло подальше; привлеченные запахом крови, хищницы тут же набросились на приманку.
Поняв, что на месте приманки должна была оказаться она сама, Микаэла задрожала всем телом. Люсьен помог ей подняться на плот, затем вытащил из-за голенища нож и перекатился на самый край их убежища. Он не отводил взгляда от акулы, которая вновь приближалась к ним в поисках пищи, и, дождавшись, пока акула поравняется с ним, резко выбросил руку, нанеся мощный удар. Вода мгновенно окрасилась кровью.
Другие акулы с яростью набросились на новую жертву. Микаэла завороженно следила за разыгрывающейся сценой: таких стремительных движений и таких смертельных ударов ей видеть еще не приходилось. Так, наверное, она бы и продолжала сидеть, не в силах преодолеть охвативший ее ужас, если бы не голос Люсьена:
— А ну-ка помоги мне! — Он бросил ей конец веревки. — Продень ее через петли на парусине: попробуем соорудить треугольный парус.
Микаэле оставалось только восхищаться ловкостью Люсьена. Всего несколько минут назад плотик представлял собой лишь связанные обломки дерева, теперь же это было настоящее парусное судно. Дни их, разумеется, сочтены, но теперь им по крайней мере засветил огонек надежды.
Тут в глаза Микаэле бросилась глубокая рана на плече Люсьена: выглядела она так, словно в кожу ему впился остро отточенный кол. Она болезненно поморщилась и, пробравшись поближе к Люсьену, наклонившись, оторвала кусок ткани от рубахи. Перевязав рану, она подняла глаза на прекрасное лицо, которое уже не чаяла увидеть.
— Люсьен, если я и сказала что про Сесиль…
Он быстро прижал ей палец к губам.
— Это я вытянул из тебя все, что тебе было известно. Адриан и Вэнс говорили правду про нее, не так ли?
Избегая его напряженного взгляда, Микаэла отвернулась, но он властно притянул ее к себе.
— Все это было с ее стороны чистое притворство, да? А еще ты что-то говорила о Чейни — не его ли подрядил Адриан следить за Сесиль, пока я был в море? Она попыталась подкупить Барнаби, чтобы он прикрыл ее грешки, предлагала себя в обмен на то, чтобы он обелил ее перед Адрианом, верно?
Микаэла негромко застонала. Выходит, она сказала слишком много, иначе Люсьен не усомнился бы, что верность и преданность Сесиль — всего лишь маска. Черт бы побрал ее длинный язык!
— Прости меня, Люсьен, я не хотела быть такой жестокой…
Слова замерли на губах Микаэлы, когда Люсьен зажал ей рот поцелуем. Отстранившись и глядя прямо в ее поднятые к нему глаза, он улыбнулся, но тут же лицо его вновь стало серьезным.
. — Теперь я начинаю понимать, что Сесиль было по-настоящему нужно. Догадываюсь также, как случилось с ней это несчастье. Она принялась торговаться с Барнаби, и…
Даже размышляя вслух, Люсьен не мог оторваться от Микаэлы. Сейчас прикосновение к ней было радостью, которая скорее всего больше не выпадет на его долю. Скользя пальцами по волосам, поглаживая лицо Микаэлы, Люсьен наслаждался неправдоподобной мягкостью ее кожи.
— Одного только не могу понять — зачем ты пыталась скрыть правду, вместо того чтобы уколоть меня ее неверностью?
