демонстрировал молчаливое изумление. – Но, должна признаться, в этом не было большого удовольствия. Если при этом полагается чувствовать что-то особенное, то ничего подобного не было и в помине. Но что-то ведь должно было произойти?
Дру с опозданием на полсекунды осознал, что ему не стоило заглядывать в блестящие фиалковые глаза или смотреть на ангельские губы. В этом состояла его огромная ошибка. Глядя на эту наивную девочку, он начинал терять контроль над собой; его истинное желание, вероятно, испугало бы ее. Разум говорил ему – держись подальше. Дру знал, что не имеет права даже мечтать об этой невинной девушке. Но, бог мой, ей еще предстояло так многому научиться, и ему очень захотелось стать ее учителем.
– Ну, если уж ты, Чикаго, никогда ничего не ощущала, то, значит, тебя просто никто по-настоящему не целовал…
От его хрипловатого голоса и затуманившегося взгляда у нее пошли мурашки по телу. Тори поглядела в чистые синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и ей неожиданно захотелось, чтобы он поцеловал ее.
Дру словно прочитал ее тайные мысли и склонился к ее лицу. Тори затаила дыхание, ожидая, что за этим последует. Она слегка вздрогнула от прикосновения его колючей небритой щеки, но легкое прикосновение его полных губ оказалось мягким и приятным. Он долго осторожно покусывал ее губы, затем раздвинул их языком и стал изучать все уголки ее рта.
Тори чуть не задохнулась от блаженного ощущения, охватившего ее. Дру обнял ее и прижал к себе. Свободной рукой он скользнул по ее бедрам и начал ласкать ей живот. Тори так резко дернулась, что чуть не свалилась с лошади. От его прикосновения сердце ее забилось и дышать стало невозможно.
Она никак не ожидала этого от грубого мужлана. Тори сразу почувствовала, насколько опасен Дру Салливан. Он заставил ее понять, что он – мужчина, который может пробудить дремлющие в ней страсти. Тори не предполагала, что ласки Дру вызовут у нее такую реакцию. Она предпочла бы вовсе ничего не чувствовать!
– Наверное, мне лучше сосредоточиться на обучении верховой езде, – смущенно проговорила Тори.
– А мне, наверное, лучше пересесть на своего коня, – ответил ее учитель, и голос его был хриплым от плохо скрытого желания.
С ловкостью опытного всадника Дру подобрал ноги и перескочил на коня, который трусил рядом. Он выругался про себя, поймав взгляд Тори, – она заметила, как набухла его плоть под кожаными брюками. Бессмысленно утверждать, что эта девушка его не волнует. Более наглядное доказательство трудно придумать, а ей давно уже пора знать анатомию мужского тела.
– Вы сможете ехать в таком состоянии? – Тори прикрыла рот, проклиная себя за длинный язык, лицо ее залила краска. О небо! Зачем она задала ему этот вопрос? Но ее женское любопытство, казалось, взяло верх над разумом.
Смущение, от которого заалели ее щеки, заставило Дру хмыкнуть.
– Езда верхом будет довольно чажелой, – признался он, погоняя лошадь. – Но я выживу.
– Тяжелой, – поправила его Тори.
– Черт побери, Чикаго, – огрызнулся Дру. – Меня не обучали в тех великолепных школах, за которые платят бешеные деньги. Если я захочу взять уроки английского…
– Вам стоило бы подучиться грамматике, – заметила она, но, увидев его пылающий негодованием взгляд, закрыла рот.
– Грамматике, – протянул он. – Грамматика здесь никому не требуется. Здесь нужно знать людей и диких зверей. Если ты не сможешь мчаться во весь опор, удирая от беды, или стрелять с бедра, когда твоя лошадь мчится галопом, то вряд ли тебе стоит жить на Диком Западе. И я не стану брать уроки английской грамматики, пока не научу тебя другим, более важным вещам.
– Извините, я не хотела вас обидеть, – пробормотала Тори, чувствуя, что готова расплакаться от его горьких слов.
По какой-то необъяснимой причине она была так чувствительна с этим мужчиной, что каждое его грубое слово или грубый взгляд ранили ее. Да и зачем было задавать ему такие неуместные вопросы? «Из вредности», – подумала Тори. Но в результате она получала еще более острые ответы. Девушка внутренне сжалась – она никак не могла разобраться в своих чувствах.
Он сам виноват, что она обидела его, утешала себя Тори. Он заставил ее насторожиться своими оскорбительными замечаниями, дразнящими поцелуями и наглыми ласками!
– Черт побери, Чикаго, не начинай снова плакать, – взмолился Дру, усаживаясь поудобнее в седле. – Я и не подозревал, что в тебе столько воды. Если ты собираешься давать ей течь всякий раз, когда я ругаю тебя, мне придется купить каноэ, чтобы плыть до Монтаны. Хватит быть такой неженкой.
– У тебя вместо крови, вероятно, ледяная вода, бесчувственная скотина, – проговорила она вполголоса, вытирая слезы. – Как только ты научишь меня пользоваться пистолетом, я пристрелю тебя, и на этом все будет кончено.
Дру подъехал к Тори, легонько ладонью приподнял ее голову и с обезоруживающей улыбкой посмотрел ей прямо в глаза. Тори была изумлена такой быстрой сменой настроения.
– В тебе на самом деле что-то есть, Чикаго, – пробормотал он, не в силах оторвать глаза от губ, нежных, как лепестки розы.
Поддавшись импульсу, он наклонился было, чтобы поцеловать ее и утешить, но затем решил, что так будет только хуже. С каждой минутой он все больше привязывался к этой городской красотке.
Важный денди, за которого Тори собиралась выйти замуж, явно ее не стоил. Она заслуживала иного мужчины, а не обладателя двух любовниц. Ей самой нужна любовь, постоянная и нерастраченная. Тори пока – нераспустившийся бутон, а когда настанет срок – это будет самый благоуханный цветок в мире. После ее возвращения домой Хуберт будет ей не пара – уж Дру-то позаботится об этом. Он еще посмеется над Хубертом Каррингтоном Фрезье-младшим.
Тори не собиралась отвечать на нежный поцелуй Дру, но ответила. Это получилось непроизвольно. Конечно, многое в нем ей не нравилось, но уж целоваться-то он умеет! Его поцелуи были совсем не похожи
