– А что же ты собираешься делать с этими Карверами, а, Кин?
– Наверное, попробую убедить их поселиться у Сент-Луиса, пока правительство не подпишет с осейджами очередной бесполезный договор.
Клинт согласно кивнул:
– Да уж, времени-то уйдет уйма. Пока эти бедолаги-индейцы попривыкнут к мысли, что теперь всякие белые могут топтаться на их охотничьих угодьях. И пробираться в глубь их земель. Чертово правительство, – расстроенно бормотал он. – Они выкорчевывали их, индейцев-то, аж когда еще мы только приехали. Старались силой навязать им свою клятую цивилизацию. Одной рукой раздавали обещания, другой – крали прямо из-под ног их землю. Это злит меня до чертиков. Аж с ума схожу. Бывают времена, когда мне хочется самому стать индейцем. Ага. И самому содрать хоть сколько-нибудь скальпов.
– Может быть и хуже, – пробурчал Кин, натягивая на плечи одеяло и бросая мельком взгляд на Клинта. – Ты мог бы быть полуиндейцем-полубелым, разрываться между теми и другими и никогда не быть полностью ни с кем. Слушать мольбы и жалобы с обеих сторон, которые будут считать тебя безжалостным и равнодушным.
Кин сам был между молотом и наковальней. Его отец, французский траппер, взял в жены скво, когда торговал с осейджами. Кину было всего пять, когда его мать, сестра Великого Вождя По Хью Ска, умерла от холеры, как и множество других индейцев. Вождь горько переживал потерю сестры, и Джек Родано забрал маленького сына, пока он не выместил свое горе на Кине. Но вторая жена Джека и ее сын не приняли Кина. Они с трудом терпели его, пока не умер отец. Хотя Джек и оставил равные доли в своем торговом бизнесе и в игорном доме в Новом Орлеане и сыну, и пасынку, между ними все равно возникли трения. В конце концов Кин сбежал из дому, собираясь вернуться к народу своей матери. Клинт нашел его, шестнадцатилетнего одинокого юношу, когда тот стоял лицом к лицу с дикой местностью, полной опасностей. Клинт практически вырвал его из лап неминуемой смерти, приняв под свое крыло. Обучая его умению жить в глуши, передал весь свой жизненный опыт и с трудом приобретенные знания.
Когда Кин превратился в мужчину, он понял, что мачеха будет ненавидеть его до самой смерти. Тогда он принялся перестраивать торговые отношения с осейджами и поселенцами к востоку от Миссисипи. Сам наблюдал за перевозкой товаров в склады Нового Орлеана, оставив сводному брату в полное распоряжение игорный дом.
И хотя Кин перерос свои обиды по поводу того, как с ним обращались в детстве, он оставался бродягой, кочуя между двумя цивилизациями. Он укоротил фамилию и, насколько возможно, избегал сводного брата. Тем не менее в семье сохранялись напряженные отношения.
Тяжело вздохнув, Клинт нашел свою койку и собрался погрузиться в тяжелое от выпитого рома забытье. Ситуация Кина, вполне возможно, еще ухудшится. До сих пор секрет оставался секретом. Боясь утратить авторитет среди своей клиентуры, Чанлер Родано прилагал немало усилий, чтобы правда о происхождении сводного брата не вышла наружу. Клинт чувствовал, что их вражда была глубже, чем просто соперничество двух братьев. Что именно лежало в основе, он не знал. Кин обычно избегал разговоров о своих проблемах со старшим братом. Время от времени любопытство брало верх, и Клинт пытался хоть что-то узнать, но до сих пор не преуспел в попытке пролить свет на тайны Кина Родона. Его партнер был молчаливым человеком.
Клинт криво ухмыльнулся. Сегодняшнее происшествие было в высшей степени необычным – никогда прежде встреча с хорошенькой девушкой не заканчивалась у Кина таким плачевным образом. На его счету было не меньше сердечных побед, чем у индейцев – содранных скальпов. И старик заинтересовался, уж не очарован ли Кин, несмотря на все свое брюзжание, красоткой с серебристыми глазами. Он несколько минут поиграл с этой мыслью и решил упомянуть о ней, пока идея была свежа и не выскользнула из памяти.
– Хочешь небольшой совет? – спросил Клинт, опираясь на локоть и вглядываясь в темные очертания лежащего мужчины.
– Не особенно, – сонно пробормотал Кин. Он был не в настроении выслушивать одну из многословных лекций Клинта. Тот мог поднять целую бурю в стакане воды, прицепившись к какой-нибудь теме. Кин частенько удивлялся: может, Клинт наслаждается, слушая самого себя? Должно быть, так и есть, думал он, занимая более удобное положение – его партнер мог говорить часами.
– Что ж, все равно послушай, вреда-то не будет, – решительно заверил его Клинт. – На случай, если у тебя появились какие-то идеи по поводу этой огненной маленькой кобылки-то, держись-ка лучше подальше от нее. А то дождешься больше неприятностей, чем можешь проглотить. Она не такая, как все те бабы, с которыми ты путался. Я сразу понял, ни хрена она не знает про мужиков-то. Судя по тому, как ухватилась за метлу. Я всего-то хотел маленький безобидный поцелуйчик, а оно вон как обернулось.
– Что, разве я сказал, что интересуюсь твоими похождениями? – ядовито спросил Кин.
– Не-а, но обычно ты вовсе не разговариваешь о бабах. Это-то меня и беспокоит, – задумчиво хмурясь, заявил Клинт. – Ты слишком громко возмущался сегодня вечером.
Кин закатил глаза к небу, призывая на помощь все свое терпение, но оно почти истощилось после сегодняшней стычки с Карверами.
– Давай, старик, засыпай. И кончай квохтать надо мной, как матушка-наседка. Алекса Карвер всего лишь еще одна симпатичная мордашка, которую с легкостью можно заменить другой.
Клинт закрыл рот и глаза. По тону молодого приятеля он понял, что на сегодня тема исчерпана.
Алекса вгляделась в темноту и, увидев силуэт отца в свете костра, постаралась подавить свое раздражение. Ее ярость продолжала кипеть все время, пока она ехала к лагерю. Она дошла до крайней точки, и ее так и подмывало высказать отцу свое негодование. Это его вина, что она встретилась с Кином Родоном – человеком, который сначала разжег ее желания, а потом вывел из себя насмешливыми замечаниями. И единственным утешением был тот факт, что ей удалось получить некоторое удовлетворение, треснув ему по голове его же собственным ружьем.
Внезапно ей пришло в голову, что ее отец и Кин похожи друг на друга – оба твердо держатся за свои убеждения и невосприимчивы к переменам. Бесполезно взывать к логике Кина Родона, когда у него ее вовсе нет. Он швырнул ей в лицо свою точку зрения, а потом целовал как хотел. Хотя она совсем не согласна с тем, что он сказал. Что же до ее отца… Алекса поникла. Она и Расс уже несколько раз вступали с ним в пререкания, но Джастин был и остается их отцом.
– Ну? – Голос Джастина проник сквозь ее унылые, тягостные мысли.
– Мне не удалось убедить негодяя стать нашим проводником, – сообщила она отцу, слезая с седла и отпуская подпругу.
