довольно нескладный длинноносый брюнет с глазами филина в изрядно пованивающих лохмотьях.
– На себя посмотри, женушка! – оскорбленно фыркнул Фин неожиданно низким голосом, с ухмылкой созерцая то, во что превратилась изящная эльфийка. Ввалившиеся радужные глаза как безумные фонари на угловатом лице, фигура – одна изломанная палка, копна черных, спутанных в ком волос и безумное амбре, памятное вору еще с детских лет на свалке.
– Оба просто неотразимы! Вне конкуренции! Даже Галу до вас далеко! – вновь рассмеялась Элька, захлопав в ладоши, словно от души наслаждалась цирковым представлением.
Тут Рэт, до превращения мирно сидевший на плече вора, обеспокоенно завозился. Он никак не мог понять, что случилось: с одной стороны, хозяин никуда не делся, но с другой – с ним произошли какие-то странные изменения, осознать которые зверюшка не могла. Тычась в шею хозяина, крыс тревожно запищал, привлекая к себе внимание.
– Эй, а Рэтика-то я куда дену? С собой его не потащишь, мало ли что, – спохватился вор, глянув на обеспокоенного крыса. – На кого ж я его оставлю, мы ж все на площади Костров сегодня будем!
– На Рогиро? – изобретательно предложил Макс, до сих пор чувствовавший свою вину за невольное купание животного и очень боявшийся, что его все-таки могут снова оставить у зеркала в качестве наблюдателя.
– Так он же призрак, – замялся Рэнд, поглаживая питомца.
– Так это к лучшему, в любую дырку, куда б твой зверек ни забрался, пролезет! – поддержала рациональное предложение Шпильмана Элька.
– Да? – Фин задумался и, признав правоту друзей, громко позвал: – Рогиро! Рогиро! Ты где?
– Еще мгновение назад был в библиотеке. У вас снова что-то стряслось, сеоры? – материализуясь посреди залы, с какой-то усталой иронией спросил элегантный призрак, вновь оторванный от своих дел. Но под маской этой наигранной усталости проглядывал явный интерес, особенно когда сеор увидел эльфийку и вора. Дух не был введен в заблуждение искусными чарами Лукаса, ибо, лишившись плоти, Рогиро привык смотреть на реальность куда глубже, чем люди, легко проникая сквозь иллюзии, сотворенные живыми для самих себя.
– Ага! – радостно заявил Фин. – Мы на дело идем, ты за Рэтиком не присмотришь?
– Присмотреть за крысой? – задумался призрак, не обидеться ли ему на такую унизительную просьбу. Немало при жизни Тени Короля Ильтарии делали провокационных предложений, но такими сроду не удостаивали. Знатному сеору присмотреть за какой-то крысой?!
– Ну да, – деловито вставила Элька. – Больше Рэнд уже никому не доверяет. На Макса с Мирей оставил, так одна сбежала каких-то драконов лечить, а второй на зверика с ходу колу пролил. Еле отстирали! Пожалуйста, последи за Рэтом!
– Хорошо, – согласился сеор Рогиро как истинный джентльмен, уступая просьбе милой дамы. – Я пригляжу за вашим питомцем некоторое время.
– Спасибо! – от всей души поблагодарил призрака Рэнд.
– Мне жаль прерывать вашу беседу, – вмешался Лукас в подробные наставления по уходу за крысом необыкновенным домашним, – но в Дорим-Авероне светает. Пора отправляться! Скоро смена стражи.
Рэнд, закончив инструктаж, широко ухмыльнулся, вспоминая, в каком состоянии оставили они жрецов Очищающих в тюрьме, но улыбка довольно быстро сползла с лица вора при мысли о предстоящих радостях заключения.
– Пошли, супруга, камеры нас заждались, там небось уж и проветриться немного успело, – заявил Рэнд, смиряясь с тем, что, как сказала Элька, искусство требует жертв. – Но не забудьте нас спасти, а то неуязвимости-то всего на пару дней!
– Я запишу в блокнотик, – пообещала та.
– Главное, мадемуазель, потом не забудьте в него заглянуть, – улыбнулся Лукас.
Рэнд взял Мирей за руку и нажал на перстень, переносясь в мрачный тюремный коридор третьего подземного этажа к бывшим камерам супругов Верне. Оставленный предусмотрительным мосье магический шарик узнал «своих» и тут же засветился, немного рассеивая неуютную кромешную тьму.
Воспользовавшись отмычкой, извлеченной откуда-то из сапога, где приличные разбойники хранят ножи и заточки, Рэнд быстро открыл дверь в камеру и с придворным поклоном, явно слямзенным из арсенала манер мосье Д’Агара, предложил даме войти. Стараясь не коснуться решетки и не дышать глубоко, Мирей проскользнула внутрь и, собравшись с духом, решительно села на слежавшуюся охапку гнилой соломы, занимая положенное сценарием место. Фин ловко защелкнул на ногах и тонких запястьях эльфийки тяжелые кандалы. Их браслеты оказались настолько велики, что жрице пришлось старательно растопырить пальцы рук, чтобы оковы не пали в тот же момент, нарушая ход действа, предусмотренный сценарием.
– Не скучай, женушка. Скоро на костер поведут, развлечемся! – велел подруге вор и закрыл дверь в ее камеру. Шарик, словно преданный пес, вылетел вслед за Рэндом. Весело насвистывая под нос, Фин отомкнул решетку на своем узилище и той же отмычкой моментально закрыл замок изнутри. Наплевав на брезгливость, присел на клочья подстилки, коей побрезговали бы и клопы, и занялся кандалами. Застегнув оковы на ногах и браслеты ручных кандалов, каким-то немыслимым эквилибристическим жестом всунул в них руки и прислонился к стене, сделав вид, что спит. Шарик-светильник, отработав заданную программу, погас.
Команда точно рассчитала время. Едва «заключенные» заняли места в своих «роскошных апартаментах», как с верхних этажей тюрьмы по лестнице вниз наметилось поступательное движение. Грохотали явно сапоги. Сандалии не котировались у братии Очищающих, столкнувшихся с могильной сыростью и грязью подземелья.
Маг прищелкнул пальцами и активизировал заклинание слежения, одно из многих, заблаговременно навешанных им в тюрьме. Зеркало тут же отразило довольно узкую лестницу, уже знакомую компании по блужданиям Лукаса и Рэнда. Теперь по ней, разбившись на пары или поодиночке, привычно стараясь не касаться осклизлых стен и не навернуться на крутых ступенях, спускались пятнадцать жрецов. Все в серых балахонах с белым кантом, вооруженные «острогами» и парой арбалетов, пятеро даже с мечами на поясе, кроме того, пара жрецов несла еще какие-то мешки. Видно парней было настолько хорошо, насколько вообще можно разглядеть людей в качающемся свете тусклых ламп, а вот слышимость, не зависящая от местного освещения, оказалась просто великолепной. Команда разбирала даже шепот.
Первым шел самый высокий из жрецов, откинутый капюшон позволял разглядеть его лицо, на котором Элька с удивлением обнаружила печать интеллекта. В темных коротко стриженных волосах седины практически не было, а вот небольшая бородка на манер эспаньолки оказалась почти белой. Карие глаза под тонкими бровями спокойно смотрели на мир. Была в этом жреце какая-то властная повадка, сразу дававшая понять, что первым он идет не случайно. Ряса смотрелась на нем как мантия и военный мундир одновременно.
Следом за ним следовало сразу два собрата: низенький крепыш со шрамом на щеке и брюнет, при виде носа которого сдох бы от зависти и орел. Мужчины тихонько перешептывались.
– И я слыхал, жрец-покровитель тюрьмы объявил это благословением Доримана. Ну не чудо ли? За ночь из копий два дерева вымахали, словно уж циклов семьдесят во дворе стояли.
– Знамение, – важно согласился носатик.
– Вот только благое ли? – задался вопросом шрамастый и сам же пояснил: – Копья же – верный символ стражи, что тюрьму охраняет, стали деревьями. Не гибель ли скорую нам сей знак пророчит? Что из земли вышло, то в землю вернется и травой взойдет? Иль другое лихо? Может, гневается Великий Дориман?
– Ничего, сегодня День Сошествия, запалят проклятых, да и помягчеет Бровастый, смилуется над нами, многогрешными.
– Опять философствуешь, Жак? – обернулся к сплетникам шедший первым и чуть прищурился.
– Да, брат Реино, мы рассуждали о промысле Доримана, – смиренно ответил шрамастый Жак.
– Истинно так, – покивал, осеняя себя знаком меча, его напарник и перехватил поудобнее мягкий мешок.
– Потом размышлять будете, когда проклятых на площадь Костров для очищения доставим, а пока под ноги лучше смотрите. Если опять с лестницы свалитесь, три смены у меня в подземелье служить
