— Средства казне вернутся с лихвой, ваше величество. Желательно первую партию хотя бы дюжину офицеров направить.
— Хорошо, я согласен, только опиши мне все это подробно и обстоятельно, всего я не упомню…
После окончания кампании Мордвинов добился назначения в Адмиралтейств-коллегию вице-адмирала Макарова. В высшую морскую иерархию попасть было не так просто, часто только по протекции. Иногда практиковали зачисление опытных флагманов, здоровье которых хромало. Мордвинов знал Макарова еще с молодых лет, со времен Чесмы, когда помогал отцу снаряжать в Средиземное море эскадру Спиридова.
— Ты, Михаил Кондратьевич, только что с кораблей, глаз у тебя наметанный. Присмотри из толковых офицеров корабельных дюжину молодцов. Подай мне реестр к Рождеству, кто, откуда, с аттестацией командиров. По весне пошлем их волонтерами в Англию, набираться опыта. У нас, сам видишь, покуда добрая половина кораблей ветхая, дай Бог до Ревеля плавать. А людей учить надобно, школа у британцев отменная, нам с тобой знакомая.
Адмирал Мордвинов как мог радел о пользе для отечества. Он деятельно помогал недавно созданной Российско-Американской компании стоять на ногах, вовлек в число акционеров Александра I, задумал отправить на Камчатку корабли. Правление компании охотно откликнулось, просило помощи у моряков. Россия не располагала торговым флотом, на купеческих судах зачастую плавали случайные, доморощенные мореходы, без должной подготовки.
Рьяным зачинателем дальних плаваний на Камчатку выступил капитан-командор Гаврила Сарычев. Добрый десяток лет провел он в странствиях по Ледовитому и Великому океанам от Колымы до Алеут и Америки. В начале 1802 года докладывал свои соображения Мордвинову:
— Вашему высокопревосходительству известно, что нынче Охотск поступил в ведение нашей Адмиралтейской коллегии в весьма расстроенном положении, новых судов там изготовить невозможно, в Иркутске все втридорога, каждый пуд перевезти, золотым становится.
Мордвинов всегда по достоинству оценивал доклады, подкрепленные расчетами.
— Ты, голубчик, изложи мне все сие подробно, дабы государю было вразумительно.
Спустя две недели Сарычев представил обстоятельный доклад. «Донеся вашему высокопревосходительству о затруднениях и великих издержках предполагаемого в Охотске построения транспортных судов, осмеливаюсь объяснить мнение мое о выгоде отправления морем кругом мыса Доброй Надежды построенных здесь судов или купленных в Англии готовых: 1. сии суда обойдутся в несколько крат дешевле предполагаемых строить в Охотске; 2. что они через один год могут быть уже в сем порту, а те и в три года не придут к окончанию; 3. что на оных можно отправить все нужные для Охотского порта материалы и снаряды с таковой выгодою, что в десять раз дешевле будет строить против доставления берегом».
Читая доклад, Мордвинов радовался уверенности капитан-командора в способности россиян осуществить задуманное.
«С первого виду представиться должны опасности и затруднения в переходе великого пространства морей, по коим россияне в первой еще раз должны совершать плавание, но когда взять к примеру, что в самые непросвещенные времена мореплавания Васко де Гама и его последователи безопасно ходили по сим неизвестным еще тогда морям, то можно ли усумниться плавать по оным ныне, когда навигация доведена до совершенства и когда всем тем морям есть вернейшие карты с полными наставлениями для плавателей.
Я уверен, что многие морские российские офицеры с великою охотою примут на себя управление теми судами, кои отправятся сим путем, и докажут примером, что для них плавание в Ост-Индию не опаснее, как и в Балтике. Для защищения сего транспорта нужно, чтобы одно вооруженное судно прикрывало его от нападения корсаров, или можно отправить оное под защитой Ост-Индских иностранных судов, идущих в Контон».
«Отменно печется Сарычев о наших делах, все предусмотрел, — поднималось настроение у Мордвинова. — А вот и свежие мысли его о торговле с японцами: кроме всех выгод для государственной казны, также откроется путь к торговле в Ост-Индии и доставится удобный случай к утверждению коммерции с Япониею по поводу сделанного уже к сему начала в 1793 году россиянами, отвозившими японцев на остров Матсмай. Японский император показал на сие свое соизволение данною от себя грамотою, которою позволяется одному русскому судну входить для торгу в гавань Нангасаки».
На первом же заседании правления Российско-Американской компании Мордвинов сообщил о мнении Сарычева. Адмирала поддержали все присутствующие и в первую очередь фактический заправила всех дел в компании Николай Резанов. Оставив в молодости, в чине капитана, военную службу, обладая живым умом и кипучей энергией, Резанов довольно быстро делал карьеру. Начав службу у графа И. Чернышева, он стал потом правителем канцелярии Г. Державина, служил обер-секретарем в Сенате. Наезжая в Иркутск, где служил его отец, он познакомился с семьей Шелихова, женился на его дочери-красавице. После кончины Шелихова стал фактическим хозяином компании. Недавно похоронил страстно любимую жену. Он-то первым и поддержал предложение Сарычева.
— Но для той задумки, — высказался он Мордвинову, — потребны люди, а они только в вашем ведомстве на военной службе состоят.
Его поддержал и президент Коммерц-коллегии граф Николай Румянцев:
— Верно сказывает, нам без вашей поддержки не обойтись.
У Мордвинова, оказывается, уже выработалось определенное мнение:
— Не сегодня завтра доложу государю предложения нашей коллегии Адмиралтейской, в коих уважим просьбу компании…
Вскоре вышел именной указ императора, по которому «позволено морским офицерам, кто пожелает, не выходя из флотской службы, вступать в Российско-Американскую компанию»…
В самом начале весны в экипажах кораблей Петербурга и Кронштадта огласили царский указ о разрешении переходить на службу в компанию. Первыми добровольцами через неделю в контору компании у Синего моста явились два закадычных друга, лейтенант Николай Хвостов и мичман Григорий Давыдов, заключили контракт с директорами.
Не задерживаясь, в распутицу покинули они Петербург, отправляясь по сухопутью к Великому океану, для службы на судах.
А в Кронштадте, в канцелярии командира порта, исполняли указ Адмиралтейств-коллегии, готовили к отправке в Англию двенадцать офицеров, восемь лейтенантов и четырех мичманов.
Едва прошел ледоход, всю дюжину вызвали в Петербург, к вице-президенту Адмиралтейств-коллегии. Все офицеры впервые входили в пышные аппартаменты. Нарядные, в новеньких белых флотских мундирах, в башмаках с блестящими пряжками и белых шелковых чулках. Адъютант ввел их в овальный кабинет.
Приветливо улыбнувшись, адмирал Мордвинов окинул пытливым взглядом стоявших полукругом офицеров: «Лучшие из достойных», — сам просматривал каждого кандидата. Заложив руки за спину, чуть сутулясь, прошел к окну, не спеша повернулся.
— Вы должны знать, что вас государь посылает служить в Английский флот, не только чтобы вы там учились корабельным маневрам, — медленно расхаживая по кабинету, начал адмирал. Черные с проседью кудри обрамляли большую умную голову. — Но вы обязаны входить и узнавать внутреннее устройство и хозяйство всего морского департамента и сверх того, при случае, замечать и узнавать состояние земледелия, мануфактур, торговли и прочее, дабы быть в состоянии употребить ваши сведения на пользу отечеству, в служении коему вы можете занять со временем значительные места».
Кое-кто из слушающих адмиральскую тираду про себя посмеивался: «Военный человек, а несет какую- то околесицу». Привыкли слышать на шканцах лихие адмиральские команды во время боя или шторма, в походе колкие шуточки и разносы капитанам кораблей, иногда брань и хлесткие словечки…
Слова адмирала открывали Головнину новые горизонты в профессии моряка. Многое он почерпнул раньше из скрижалей бывалых моряков о дальних вояжах. Но как-то ускользала в них мысль о практической пользе мореплавания для отечества.
Вице-президент напомнил о долге гражданском.
Друзей не выбирают. Сами собой между людьми устанавливаются мириады незримых связей, которые зависят от конституции и физиологии людей, их нравственных начал, исповедуемой морали, взглядов на жизнь. Иногда дружеские связи завязываются при случайных встречах, когда
