руки. Литр воды ухнул в желудок и тот обманутый, притих. Еды бы? ! Незаметно для себя, разнежившись, он задремал.
Проснулся от шороха. На берегу пруда, там, где оставил одежду, стояла косуля или лань или олениха, в общем копытное женского рода без рогов, приятного бледно-коричневого замшевого окраса. Животное присматривалось к мужчине, явно готовое в любой миг задать деру. Ноздри нервно подрагивают. Влажные большие глаза светятся любопытством. Странные глаза. Разве бывают у косуль зеленые глаза?
«Мясо пришло? » Словно услышав мысли мужчины, косуля повела ушами и сделала пару шагов назад. «Красивая девочка. . . . » Убивать ради мяса грациозное, изящное создание мужчина оказался не готов. Мало голодал, видимо. . . Он прикрыл глаза и замер, стараясь не спугнуть косулю. «Красивая девочка. . . не бойся, не обижу. . . »– мысленно он повторил несколько раз, почему-то решив, что его мысли животному будут ясны.
Косуля успокоилась и вдруг поднялась на дыбы, опираясь только на задние ноги.
Мужчина сморгнул. Мига оказалось достаточно.
На берегу вместо косули стояла миниатюрная девушка с коротко остриженными волосами, в замшевом коричневом платье с длинными рукавами и подолом почти до щиколоток. Она села на камень у берега. Опустила босые ножки в воду. Наклонила голову к плечу.
– Кто ты, человек? Ты не из железных людей.
«Знакомый голосок. . . »
– Это ты пела песню?
– Я. Меня зовут-Гюльнар. А ты кто и как сюда попал?
Мужчина пожал плечами.
– Не знаю. . . . Очнулся в тумане, здесь. Услышал твою песню, ты убежала. Дошел до хижины. Вернулся поискать чего съедобного. Принял ванну. . .
– Ты не помнишь своего имени? – удивилась девушка-оборотень.
– Нет.
Гюльнар отлично ориентировалась в долине и в лесу на горах. В коробочке, сплетенной их березовой коры она принесла через недолгое время новому знакомому целую кучу отличных, слегка подмерзших грибов.
– Это не поганки?
– Замечательные грибы, что ты Мокрый!
Она отломила кусочек и тут же сжевала. Жмурилась, как кошка возле сметаны. . .
Миленькая, со вполне оформившейся, женственной фигурой. На ее слегка заостренные ушки, выглядывающие из-под густых волос мужчина решил внимания не заострять. Ну, оборотень, ну с эльфийскими ушками. . . и чего такого?
«Эльфы. . . откуда я знаю это слово? »
Кличку «Мокрый» она тут же приклеила своему новому соседу. Мужчина не возражал. Любое имя лучше, чем никакое.
– Их бы пожарить. . .
Мокрый с жадностью разглядывал грибы, только есть их сырыми опасался.
– Тебе нужен огонь?
– Так уж мы привыкли. . . – Мокрый виновато пожал плечами. Он стоял возле хижины, которую занял под жилье без возражений от Гюльнар. Лучше спать на лавке чем на камнях! Мелкими еловыми ветками усыпал пол. Ходить теплее и не так дует снизу. Опять же хвойный освежитель! Гюльнар заходить в хижину отказалась наотрез. Услышав про огонь нахмурилась.
– Дым могут учуять. . .
– Кто? Звери?
– Хуже. . .
Мужчина печально вздохнул.
– Пожарить с солью. . .
– У тебя есть соль? !
Большие глаза девушки заблестели.
– Соль есть, а огня нет.
– Дашь мне немного соли, и я добуду тебе огонь.
– Добудешь? Откуда?
– Не важно! Приготовь в печи дрова и лучины для растопки.
Гюльнар убежала в туман, резвая как козочка, а Мокрый пошел в лес за валежником.
В долине среди вечного тумана сухих дров не найти. Пришлось подниматься выше по склону, до края, не таявшего снега. Пока собрал охапку, промерз до костей.
Еще дважды Мокрый ходил за дровами. Последний раз схалтурил-принес влажные сучья-подобрал там, где снега не было. Пойдет огонь и тепло и эти высохнут!
Гюльнар принесла два неровных камня, зернистых, неоднородной структуры и окраски.
– Что это?
– Кресало. Стучи камнем о камень вскользь– получишь много искр.
Не так все просто оказалось.
Пришлось попотеть. Стоя за порогом Гюльнар давала советы и даже обошлась без язвительных подколок при неудачах. Когда огонь разгорелся в печи и загудело в трубе, Мокрый сел на лавку и протянул руки к огню.
– Заходи, погрейся.
– Мне и так хорошо! – фыркнула девушка и, получив кусочек окаменевшей соли, убежала.
Нанизанные на прутик грибы шипели и роняли в огонь сок.
Где ночевала Гюльнар Мокрый не знал. Прибегала поутру, крутилась рядом, болтала о том, о сем и убегала по своим делам. Больше она не превращалась в косулю. Мокрому уже начинало казаться, что то превращение ему почудилось в тумане.
Шли дни за днями. От Гюльнар Мокрый научился варить кашу из желудей, а из кленовых веток выпаривать сладкий сироп.
– Где ты этому научилась?
– Какая разница?
Они сидели рядом на стволе упавшего дерева рядом с речушкой. Наблюдали за проблеском играющих рыбешек.
– Ты ничего не хочешь рассказать мне о себе?
– Тебе и вправду интересно?
– Да.
Девушка печально вздохнула.
– Когда-нибудь позже, хорошо?
– Хорошо.
На следующий день Гюльнар пришла и увидела, как Мокрый плетет из прутьев корзину. Вернее, пытается плести.
– Ты не так все делаешь!
Она отобрала у Мокрого его корявое изделие. Тонкие, сильные пальчики замелькали, так что глазами едва уследишь!
На глазах удивленного Мокрого девушка изготовила изящную корзинку с ручкой.
– Вот, можешь не благодарить!
– Здорово. . . Только я не корзинку делал, а ловушку для рыбок.
Девушка нахмурилась.
– Они живые и их нельзя убивать!
– Совсем, совсем?
– Мокрый, ты же не хищник!
– Мяса хочется. . . – вздохнул Мокрый.
– Пожирать труп убитого тобой существа?
