изнемогали от нехватки воздуха.
— Сколько их?
— Я видел только троих. Один из них Джеймс Словенски. Его брат Евгений, их предполагаемый вожак. И еще громила Антон Фабреццо.
— Двое из них останавливались в гостинице тогда же, когда и та американская пара. Мы думали, они покинули страну. Андре, должно быть, могущественнее, чем мы можем предположить.
Ее голос становился все тише, а речь бессвязнее. Отец Хаммер наблюдал за ее попытками поднять руку и отодвинуть с лица волосы. Рука казалась ей слишком тяжелой, а лицо — слишком далеким. Он сделал это за нее ласковым жестом.
Боль звучала в голосе Михаила.
Она не могла ответить: не было сил. Священник пододвинулся так, что ее голова упала ему на плечо. Рейвен дрожала от холода.
— Мне нужно одеяло, чтобы укрыть ее.
— Заткнись, старик, — фыркнул Словенски.
Через ветровое стекло он всматривался в небо.
Солнце взошло, но тяжелые тучи закрывали небо.
— Если она умрет, Андре заставит тебя пожалеть, что ты не умер вместе с ней, — напомнил ему отец Хаммер.
— Мне нужно поспать, — не открывая глаз, прошептала Рейвен.
Она даже не вздрогнула, когда пиджак Словенски упал на ее лицо.
Михаил был вынужден найти укрытие от солнца. Без темных очков глаза горели. Он приземлился на нижнюю ветку дерева и принял человеческий вид, прежде чем одним прыжком преодолеть оставшиеся до земли шесть футов. Жак лежал прямо на солнце, его лицо и шею прикрывала теплая кофта. Даже не взглянув на раны брата, Михаил взял его на руки и плавно двинулся в сторону пещеры, которая была в миле от этого места.
Огромный черный волк появился из-за кустов и присоединился к нему, затрусив рядом, его серебристые глаза гневно блестели. Вместе они миновали узкий проход и оказались в большой пещере, заполненной паром. Черный волк изогнулся, шерсть, покрывавшая мускулистые руки, исчезла, и Грегори предстал в своем истинном виде.
Михаил осторожно положил Жака на мягкую землю и поднял прикрывающую его вещь Рейвен. Тихо выругался. Непролитые слезы обожгли глаза и комом застряли в горле.
— Можешь спасти его?
Руки Грегори нащупали ужасные раны.
— Он остановил свое сердце и легкие, поскольку только так мог остановить дальнейшую потерю крови. Рейвен испытывает слабость, потому что поделилась с ним кровью. Она смешала свою слюну и землю и закрыла этой смесью его раны. Процесс исцеления уже начался. Мне потребуются твои травы, Михаил.
— Спаси его, Грегори.
Тело Михаила покрылось густой и блестящей шерстью, изогнулось, удлиняясь, и он побежал по лабиринту коридоров, покидая недра земли. Он старался не думать о Рейвен, о том, насколько она слаба. Слабость уже начала овладевать его телом, требуя, чтобы он ушел под землю, лег спать.
Собрав всю свою силу воли, а за сотни лет она стала железной, Михаил вырвался на открытое пространство и побежал. Тело волка было нужно ему для скорости, и он мчался так быстро, как только мог, сузив глаза до узких щелей. Он перепрыгивал через гниющий валежник, и его задние лапы взрывали землю.
Он не замедлял бега, перемахивая через овраги и валуны.
Закрытое тучами небо уменьшало воздействие солнечных лучей, но глаза все равно заслезились, когда он достиг хижины. Ветер изменился, принося отвратительный запах пота и страха. Мужчина. Зверь тихо зарычал, вся так долго сдерживаемая ярость переросла в бешенство. Волк замер, приникнув к земле.
Зверь подбирался с подветренной стороны, скользя через густые заросли, подкрадываясь к двум мужчинам, поджидающим его в засаде. Ловушка. Конечно, они знали, что Михаил бросится на помощь брату. Вампир был хитер и готов воспользоваться любым шансом. Скорее всего, именно немертвый и приказал Гансу убить жену. Волк крадучись пополз вперед, пока до того из мужчин, что покрупнее, осталось не больше фута.
— Мы пришли слишком поздно, — прошептал Антон Фабреццо, приподнимаясь и глядя на тропинку перед хижиной. — Здесь точно что-то произошло.
— Чертов грузовик, нашел время перегреться, — пожаловался Дитер Ходкинс. — Повсюду кровь и сломанные ветки. Все верно, здесь была драка.
— Ты думаешь, Андре убил Дубрински? — спросил Антон.
— Это наша работа. Но солнце встало. Если Дубрински и жив, то сейчас спит где-нибудь в своем гробу. Можем проверить хижину, но не думаю, что мы там что-нибудь найдем, — раздраженно ответил Дитер.
— Андре будет недоволен, — выразил вслух свою тревогу Антон. — Он мечтает увидеть Дубрински мертвым.
— Ну, ему надо было найти для нас приличный грузовик. Я говорил ему, что мой сломан, — нетерпеливо отрезал Дитер.
Он верил в вампиров и в то, что его святой долг истреблять их.
Дитер осторожно встал, внимательно вглядываясь в окружающий ландшафт.
— Пошли, Фабреццо. Может, нам повезет и Дубрински в хижине, лежит в гробу.
Антон нервно рассмеялся.
— Я вбиваю в него кол, а ты отрубаешь голову. Убийство вампиров — грязное дело.
— Прикрой меня, я схожу на разведку, — велел Дитер.
Он шагнул сквозь густую листву, сжимая в руке винтовку. Раздвинув кусты, он оказался лицом к лицу с огромным волком. Его сердце едва не остановилось, и он замер, на минуту потеряв способность передвигаться.
Мерцающие черные глаза покраснели и слезились. Заблестели острые белые клыки, сверкая слюной. Волк не спускал с него глаз секунд тридцать, и сердце Дитера похолодело от страха. Без всякого предупреждения волк нанес удар — раскрыв пасть и наклонив морду, он схватил человека за щиколотку и сжат ее с невероятной силой, с треском ломая кости. Дитер закричал и рухнул на землю. Волк тотчас же отпустил его и отпрыгнул назад, окинув свою жертву безразличным взглядом.
Со своего места в кустах Фабреццо видел, как с ужасным криком упал Дитер Ходкинс, но не понял отчего. Фабреццо задрожал и не сразу смог заговорить.
— Что случилось? Я ничего не вижу.
Но он и не пытался смотреть, отползая в кусты, вытаскивая пистолет и кладя палец на курок. Он готов был стрелять во все, что движется, хотелось рявкнуть на Дитера, чтобы тот заткнулся, но Антон молчал, и сердце его тревожно билось.
Дитер между тем попытался перевести ружье в боевое положение, но не успел. Он видел только черные глаза — злобные и умные. Это были глаза смерти, и они гипнотизировали. Он не мог отвести взгляда, даже когда волк вцепился ему в горло. Но этого он уже не почувствовал, радостно приветствуя конец. В последний миг глаза волка стали печальными, словно он сожалел о совершенном убийстве.
Волк покачал лохматой головой и направился в заросли за Антоном Фабреццо. Он слышал, как с гулким стуком, замирая от ужаса, билось его сердце, в котором еще пульсировала жизнь. Слышал, как горячая кровь струится по телу, вдыхал запах пота и страха. Радость охватила волка, жажда крови и убийства. Михаил двигался вперед, думая о Рейвен, ее сочувствии и храбрости, и его стремление убивать словно испарилось. Сквозь разрыв в гуще облаков проник луч солнца, и тысячи игл впились в его глаза.
