Рейвен обняла женщину.
— Я не уверена, но, помнится, ты заявлял, что нанял надежных слуг. Эта женщина — одна из тех, о ком ты говорил?
Вдруг ее лицо омрачилось.
— Она твоя любовница?
Это прозвучало почти истерично, но ее ладонь по-прежнему нежно поглаживала руку женщины.
— Нет! Нет! — запротестовала та, но в ее глазах появились растерянность и огонек надежды. — Я ему не любовница. Вот мой муж. Мы не сделали ничего плохого.
Андре явно попал в трудное положение. Он захватил Рейвен в отчаянной попытке спасти себя. Если он заставит ее убить, она станет такой же темной и потерянной, как он сам. Что-то внутри у него перевернулось, когда он взглянул в ее невинные глаза.
— Женщина говорит правду, Рейвен. Она для меня никто. Служанка, если тебе угодно.
Его голос звучал потерянно, если не смущенно. Рейвен потянулась к его руке. Его сознание было по- настоящему дьявольским, гнилым и испорченным. Тем не менее, Рейвен жалела его. Когда-то он был хорошим, ничем не отличался от Михаила или Жака, но темнота одинокого существования заставила его свернуть с дороги. Андре отчаянно хотел чувствовать, обрести способность противостоять утреннему солнцу, наблюдать закат. Хотел смотреть в зеркало и не видеть оголенных десен и того отпечатка, который наложило на него его развратное существование. Но это было невозможно. Ни один истинный вампир не мог смотреть на себя в зеркало и не испытывать при этом чудовищной боли. Рейвен была его единственной надеждой, и он вцепился в нее. Он хотел чуда. Но так как она была человеком, он понятия не имел, что она может делать, а что нет.
— Прости меня, Андре, если я сделала что-то, что заставило тебя сомневаться во мне, — прошептала она.
Ей было так жаль его, что хотелось плакать.
Она бы не смогла спасти его, даже если б не принадлежала Михаилу. Никто не смог бы. Он был слишком испорчен сознанием собственной власти, слишком зависим от адреналина, который привык чувствовать, совершая убийства, вселяющие ужас. Она ненавидела себя за то, что обманывала его, но ее жизнь и жизнь человеческой пары висели на волоске. Он погладил ее шелковистые волосы.
— Я не злюсь на тебя, моя дорогая, но ты слаба и нуждаешься в питании.
Женщина застыла, ее лицо превратилось в маску ужаса. Она стояла молча, ожидая ответа Рейвен. Та выглядела смущенной.
— Но я не могу питаться.
Преднамеренно она позволила имени Михаила замерцать в своем сознании, а из-за нахлынувшей адской боли обхватила голову руками.
— Не понимаю, почему я не могу думать. Мне кажется, что те — другие — что-то сделали, чтобы я испытывала эти муки.
Андре поднял женщину, схватив ее за волосы.
— Я вернусь через несколько минут. Позаботься о том, чтобы Рейвен не пострадала. — Его глаза были пустыми и холодными. — И не пытайтесь покинуть это место. Я все равно узнаю, где вы.
— Андре, постой, — шепнула Рейвен, цепляясь за него вопреки своей воле.
Он отшатнулся от нее и бросился вон — прочь от света, назад в мир смерти и безумия, который был ему так знаком.
Женщина вцепилась в Рейвен.
— Пожалуйста, отпустите нас. Он дьявол, он убьет нас, сделает своими рабами и будет забавляться, пока наш страх ему не надоест.
Рейвен заставила себя подняться, отчаянно борясь с головокружением.
— Он все узнает. Увидит в темноте, учует, услышит каждый удар ваших сердец.
В комнате было холодно, пахло плесенью, и все это действовало угнетающе. Воздух был застоявшийся, в нем чувствовался запах смерти. Благодаря своей чувствительности Рейвен могла услышать крики его бесконечных жертв, которых приносили сюда и приковывали целями к стенам. Она была напугана, как и человеческая женщина.
— Кто вы такие?
— Моник Чанселе. Это мой муж, Александр. Почему вы помогаете мне?
— Огради свои мысли, Моник. Он может услышать их.
— Он мерзкий носферату[11]. Вампир. — Это было утверждение, а не вопрос. — Нам надо убираться отсюда.
Рейвен едва стояла на ногах. Пошатываясь и держась то за спинку стула, то за край стола, она подошла к двери. Посмотрела на звезды, неторопливо окинула взглядом окружающий ландшафт, запоминая каждую скалу, возвышавшуюся за домом. Изучила и сам дом, окна, двери, материал стен, уделив особое внимание большому открытому пространству перед домом.
— Пожалуйста, пожалуйста, — вцепилась в нее женщина. — Помогите нам.
Рейвен пыталась сосредоточиться.
— Я и хочу помочь. Успокойтесь и постарайтесь не попадаться ему на глаза. По возможности привлекайте к себе как можно меньше внимания.
Она закрыла дверь. Теперь Михаил и Грегори будут иметь максимально точную информацию, какую она им передала.
— Кто вы? — подозрительно спросил Александр.
Он так сильно натягивал цепи, что все запястья у него были изранены.
Рейвен потерла ноющие виски, ее затошнило.
— Плохая идея показывать ему открытые раны.
Она чувствовала запах крови, а ее тело так ослабело, что ей немедленно нужно было питание. Не обращая внимания на тихо рыдающую в углу женщину, Рейвен приблизилась к мужчине, чтобы посмотреть, удастся ли ей облегчить его страдания. Но когда она наклонилась, чтобы осмотреть запястье, другой рукой он схватил ее за волосы, дернув так сильно, что на глазах у нее выступили слезы. Он притянул ее к себе и обеими руками сдавил ей горло.
— Александр, остановись, что ты делаешь? — закричала Моник.
— Моник, найди ключи от наручников, — приказал Александр и сильными пальцами так нажал на горло Рейвен, что комната закружилась у нее перед глазами.
Рейвен чувствовала его страх, отчаянную попытку спасти жену и себя. Он боялся, что она тоже вампир и жестоко играет с ними ради какого-нибудь извращенного удовольствия. Рейвен не могла винить его за это, но он вот-вот мог лишить ее жизни.
Крик раздался совсем рядом, ее обдала волна ярости.
Кто-то оторвал руки Александра от ее горла, затрещали сломанные кости. Отброшенный невидимой силой, человек врезался в стену, его ноги беспомощно болтались футах в четырех от пола. Моник закричала, когда ее муж сдавленно захрипел. Он задыхался, глаза вылезли из орбит.
Рейвен опустилась на пол, подтянула колени и уткнулась в них, покачиваясь.
— Пожалуйста, — прошептала она вслух. — Отпусти его.
Михаил боролся с собственной смертельной яростью, чтобы освободить человека от своего ментального нападения. Он с шумом несся по воздуху — идти по следу Рейвен было легко. Он едва осознавал, что слева, не отставая от него, мчался Грегори, что Эйдан и Байрон двигались чуть позади, а за ними, стараясь не отстать, — Эрик, Тьенн и еще несколько карпатцев. Но это не имело значения. Он столетиями охотился на вампиров и всегда чувствовал неотчетливый протест, может быть, даже жалость. Теперь этого не было.
Михаил наконец подавил в себе ярость, загнал ее глубоко внутрь, и она теперь бурлила в нем, подобно вулканической лаве, рвущейся наружу, чтобы взорваться огнедышащим вулканом. Если он
