— Мы не женаты, — заметила она.
— Конечно, женаты. Мы связаны карпатским ритуалом, любимая, а его связь намного сильнее, чем у человеческой церемонии. В нашем обществе нет слова «развод». Это не выход, — хотя тон его голоса оставался мягким, в его темных, тлеющих голодной страстью глазах не было ничего мягкого.
Она дернула одним белым плечиком.
— Тогда ты женат не на мне. Я была человеком, когда все это произошло.
— Тогда мне придется что-то предпринять, чтобы ты поняла, что хорошо и крепко связана со мной навсегда, — он улыбнулся ей, блеснув белыми зубами, и эта улыбка напомнила ей оскал хищника.
Джексон едва успела издать один короткий вопль, прежде чем он пронесся по воздуху и плавно нырнул в воду, появляясь позади нее. Смеясь, она попыталась отплыть от него, только для того, чтобы оказаться пойманной сильной рукой и притянутой к его телу.
Они провели три ночи в этой поражающей своим великолепием пещере, три райских ночи наслаждения друг другом. Они занимались любовью ночи напролет, разговаривали тихим интимным шепотом, летали по небу в облике сов, превращались в волков, чтобы Люциан смог разделить с Джексон радость от свободного бега по лесу. Каждый миг этого времени они провели вместе, держась за руки, смеясь, просто любя друг друга.
Их изначальная цель путешествия — старый дом, который купил Люциана — был сделан из огромных бревен, имел высокие кессонные потолки[33] и открытую площадку на втором этаже. Он был простым на вид, но довольно красивым. Дом был построен чьими-то любящими руками, кто жил в нем достаточно долго, прежде чем он стал использоваться как охотничий домик какого-то богатого спортсмена. Люциану было достаточно одного взмаха руки, чтобы исчезли пыль и грязь, копившиеся здесь годами. Джексон была невероятно счастлива, не увидев рогов оленя или чучел голов диких животных. При мысли о том, сколько животных стало жертвой спортивного интереса, ей становилось плохо.
Мебель была интересной, в хорошем состоянии и грубой, под стать домику. Джексон прошлась по комнатам, задаваясь вопросом, что с ней не так. Ее желудок сжался в тугой узел, и она не могла избавиться от ощущения смерти и насилия, обосновавшегося в ее душе. Ей хотелось, чтобы они вернулась назад в пещеры, к чистым бассейнам, куда не могло проникнуть зловоние насилия, чтобы дотянуться до них.
Из охотничьего домика открывался прекрасный вид на озеро, а вокруг росли деревья, травы и папоротники. Он находился в невероятно красивом месте, далеко от цивилизации, до ближайших соседей было несколько миль. Джексон хотелось почувствовать себя здесь, словно в домике для молодоженов, но пещера с ее кристаллами и бассейнами больше походила на такое место, чем этот дом. В доме ей было неуютно, словно она ощущала эхо давно минувших событий. Может дело в животных, убитых на спор? Может, она стала слишком чувствительной для охотничьей хижины? Неужели что-то ужасное произошло здесь в былые дни? Возможно ли, что предыдущий владелец совершил какое-то преступление в этом красивом, но отдаленном доме, и тот до сих пор содрогается от жестокости?
Она прошлась по огромному строению, восхищаясь его архитектурой, но сам дом не любя. Джексон обнаружила, что дрожит, и это не смотря на свою способность с легкостью регулировать температуру своего тела. Пробежав ладонями вверх и вниз по рукам, чтобы согреться, она осознала, что дрожь не имеет ничего общего с холодом.
— Как ты себя здесь ощущаешь? — тихо спросила она, не желая ранить Люциана, если он действительно любит этот дом.
Люциан пристально наблюдал за ней, являясь тенью в ее сознании. Он мог чувствовать ее все возрастающую тревогу, хотя в коттедже не ощущалось реального отзвука зла. Он подошел к ней, молчаливой, плавной походной, которая была свойственна только ему, и приобнял одной рукой за плечи.
— В чем дело, сладкая? Тебе почему-то здесь страшно, — он знал, что она обладала удивительным внутренним чувством ощущения приближающейся беды, тем не менее, он ничего не чувствовал. Но на всякий случай просканировал окружающие их окрестности. Ближе всех, на расстоянии мили[34] или чуть больше, находился одинокий турист. Он смотрел на озеро, высматривая выдру, все его мысли были поглощены дикой природой. Он что-то тихо напевал про себя, звук мягкой вибрацией отдавал в его сознании. В небольшом домике в нескольких милях отсюда находилась группа людей. Они смеялись, играя в какую-то игру. В трех остальных направлениях находились лагеря отдыхающих, все в пределах дневного перехода от охотничьего домика, но они, казалось, не представляли ни для кого угрозы. Он не уловил ни единой злой мысли в окружающих их людях, а вампиров или упырей здесь не было и подавно. Об этом он бы узнал мгновенно.
— Я не знаю в чем дело, Люциан, только то, что от этого места у меня мороз по коже. Такое чувство, что кто-то ходит по пятам.
Он поднял брови.
— Призраки?
Ее локоть ударил его в грудь, ее темно-карие глаза осуждающе уставились на него.
— Очень смешно, Люциан. И не вздумай сказать мне, что твой лучший друг — призрак. Не желаю этого знать.
— Я никогда не встречал призраков, — заверил он ее со своей самой очаровательной улыбкой. — Мне нравится это место. Оно довольно отдаленное, дает чувство уединения, красивый вид, и мы в самом центре гор, рожденных из огня и льда. Чего еще желать?
Джексон позволила притянуть свое тело под защиту его. Он был теплым и сильным. Она чувствовала, как он омывает ее, оборачивается вокруг нее… но тревога не исчезала. Ей не нравился домик, но она не знала почему.
— У тебя уже есть потайная спальня? — еще говоря это, она попыталась поступить так же, как и он, — просканировать домик, выискивая что-то сокрытое, что-то заставляло ее нервничать. С момента последнего визита Люциана, здесь никого не было. На этот домик не набредали ни туристы, ни отдыхающие. Она знала, что Люциан незамедлительно узнал бы об этом, да и отголоски чего-либо другого она не слышала. Поскольку ей была противна мысль, что кто-то ради спортивного интереса убивает диких животных, это, скорее всего, и являлось ответом на то, почему ей так тревожно, решила Джексон.
— В этих горах под поверхностью земли сокрыто множество пещер. Мы можем легко воспользоваться одной из них для сна. Изучи карту в моем сознании и узнай их месторасположение, чтобы не оказаться пойманной в ловушку без знания возможных путей отступления.
Она получила огромный объем информации, поражаясь насколько точным все было. Люциан был ходячей картой, детальной и совершенной, и он передал информацию ей точно так же, как всегда передавал ее своему близнецу. Она тихо рассмеялась.
— Ты все еще делаешь это?
— Что? Делюсь знаниями с Габриэлем? — Люциан смущенно улыбнулся. — Это была единственная вещь, от которой я, даже разыгрывая из себя вампира, не смог отказаться. Даже тогда, если я узнавал что- то новое, что-то ценное, мой разум автоматически дотрагивался до его. Но и он делал то же самое.
— И ты до сих пор делаешь это, — заявила она. Она изучила канал связи в его сознании, по которому он общался с Габриэлем. Там царила безграничная любовь. Люциан не понимал всей силы своей привязанности к брату. Это было так естественно для него, так естественно для Габриэля. Люциан и Габриэль были так близки, что Джексон не сомневалась, что сможет с легкостью дотянуться до Габриэля, хотя она никогда не обменивалась с ним кровью.
— Ты городская девочка, Джексон? — нежно поддразнил Люциан. — Может деревья и открытое пространство для тебя уже слишком? — он прекрасно сознавал, что чувство тревоги никак не отпускает ее, и попытался воспользоваться юмором, чтобы уменьшить это ощущение.
Они вдвоем вышли на огромную опоясывающую дом террасу, которая с одной стороны нависала над обрывом. От открывшегося вида захватывало дух. Джексон положила обе руки на перила и перегнулась через них, чтобы заглянуть в разверзнувшуюся внизу пропасть. Снежные одеяла покрывали пики, возвышающиеся над ними, и полосами испещряли протянувшийся внизу каньон. В морозном ночном воздухе деревья казалась замерзшими и искусственными. Какая же это была красота! Воздух был холодным
