Приглушенный звук шагов на лестнице заставил его открыть глаза и обернуться. Он увидел, как Кесси приостановилась, потом вновь стала подниматься вверх.
– Кесси, – окликнул он, стараясь скрыть свое разочарование, – нам надо поговорить.
Эндрю наблюдал, как она спустилась по ступеням, прошла по ковру гостиной и опустилась в кресло, не произнеся ни слова, затем уставилась в пол, словно школьница, готовая получить нагоняй от учителя.
Был ли он не прав, ожидая объяснений? Ему только хотелось понять… В молчании ощущалась напряженность. Не в состоянии выносить это дольше, Эндрю захлопнул книгу, откинул ее в сторону и, стараясь сдерживать эмоции, поднялся со своего места. Оказавшись на ногах, он тотчас начал расхаживать взад и вперед, как загнанный в клетку зверь.
Этим он добился контроля над волнением. Эндрю ненавидел свои чувства, свою беспомощность, считая возможным опираться только на разум и логику.
Сплетя пальцы рук за спиной, он развернулся лицом к жене.
– Почему ты не сообщила мне, как только Элизабет заболела?
Она подняла голову, ее и без того темные глаза стали еще темнее.
– Я говорила тебе: она часто простужалась. Я никак не думала, что это что-то серьезное…
– Почему ты не заметила, что ей становится хуже? Черт, Кесси! Я никак не могу понять, как такое случилось!
– Она всегда больна! – воскликнула Кесси. – Не было никаких необычных признаков, когда я в пятницу пошла на работу. В субботу утром она казалась слегка разгоряченной. Я оставила ее с мамой.
– Вот! – перебил ее муж. – Ты оставила ее и ушла на работу.
– Моя мама подменяла меня. Я могу доверить ей ребенка!
– Но ребенок заболел, Кесси, – напомнил он. – Как, черт возьми, ты могла оставить ее, когда она была больна?
– Ну и что, – огрызнулась она. – Элизабет всегда больна! Кроме того, я быстро доставила ее в госпиталь, как только обнаружила, что это серьезно.
– Может быть, ей был необходим осмотр врача раньше, но ты не знала, потому что была на работе.
В тоне Эндрю отразился его характер: он почти кричал. Кесси закричала в ответ:
– Я доверяю своей маме!
– Я – нет! Если бы у нее была хоть капля чувства, она бы показала ее доктору сама!
– Ты нерассудителен…
– Нерассудителен? – Он повторил это слово, будто оно было иностранным. – Я говорю о здоровье Элизабет. Разумно было показать девочку врачу. Больной ребенок должен быть на первом месте. Перед работой, Кесси, – подчеркнул он. – Перед работой!
– Хорошо! – уступила она, взмахнув руками. – Может быть, я приняла неверное решение…
– Может быть? Неверное решение? На самом деле ты приняла несколько неверных решений. Ты забыла, что не сообщила мне немедленно?
– Я считала, что делаю все правильно!
– Ты вовсе ничего не считала! Черт, Кесси! Я думал, что у тебя больше здравого смысла, допускал, что тебе можно доверить заботу о Элизабет. Как, ты думаешь, отнесся бы к этому Мерфи? По-моему, он был бы разочарован!
Нервы Кесси и без того были измотаны болезнью Элизабет. Его слова оказались последней каплей. Ярость поднялась в ней, требуя выхода. Она вскочила со стула, замахала руками перед его носом.
– Послушай, Эндрю Макларен, – заявила она. – Мерфи мертв. Но если бы был здесь, то не орал бы. Он никогда не повышал на меня голоса. Мерфи понял бы, что я сделала все, что могла, для нашего ребенка. Он доверял мне. Он был бы разочарован? Это ты разочарован, потому что я не подхожу под твои придуманные стандарты.
– Ты позвонила бы Мерфи, чтобы сообщить о болезни дочери? – допытывался Эндрю.
– Да, – ответила она, вздернув подбородок. – Да, конечно.
– А мне – нет?
– Ты ей не отец! – ответила она тут же. Мрачная, неподвижная тишина, заполнившая комнату, была гораздо тяжелее, чем злобные слова, которые ей предшествовали. С трудом набрав в легкие воздух, он стоял, глядя сквозь нее. Его захлестнула такая волна боли, какую он еще никогда не испытывал.
Он был отцом Элизабет, чувствовал себя отцом с того момента, как ощутил ее толчки под своей ладонью. Он держал ее в своих руках, когда она родилась, провел часы, нянчась с ней, заботясь о ней, любя ее. Она была его дочерью. Даже имя ей дал. Она была его! Его, черт побери! Не Мерфи. Мерфи только дал ей жизнь. Эндрю принял на себя всю ответственность за нее, все заботы… И получил ее любовь.
Он отвернулся, его страдание было невыносимо. Не зная, как с ним справиться, Эндрю покачал головой, как бы опровергая утверждение Кесси. Наконец он глубоко вздохнул.
– Ты не права, Кесси, – возразил он, стараясь сдержать дрожащий от волнения голос. – Я ее отец. Я дал ей свое имя. – Взглянув в ее глаза, он вновь увидел, что они потемнели. – Мерфи никогда не собирался стать отцом Элизабет, а я готовился.
Кесси кивнула, осознавая свою ошибку. Она сожалела о вылетевших у нее словах. Они были брошены в порыве гнева, и теперь, хотя она и понимала, что должна попросить прощения, не знала, с чего начать. Оскорбленное выражение лица мелькнуло перед ней, приоткрыв всю силу его боли, скрытой за
