что муж ее потерял всякую надежду изменить положение вещей.
Однако Вран настоял на присутствии матери на всех торжествах, и она подчинялась, сжав губы и всем видом выражая высокомерие и недовольство.
Сегодня она выглядела особенно кисло, хотя в глазах ее светился огонек. Когда подали первые блюда, она резко наклонилась вперед, не обращая внимания на сына и невестку, и заговорила с ярлом Шепси, который занимал место справа от королевы.
— Ну что, Шепси, спина тебе так и не дает покоя?
Ярл Шепси ответил утвердительно и приписал свое состояние преклонным годам и сквознякам. А потом спросил новую королеву, не находит ли она, что в замке прохладно, но Ауда не дала ей рта раскрыть.
— Что ж, омолодиться без колдовства невозможно. — Она в упор посмотрела на Розу Эльды, но, не получив ответа, зарядила длинную тираду по поводу того, какие травы нужно добавлять в ванны для лечения спины. — И обязательно проверь температуру воды, прежде чем в нее забраться: слишком холодно — мышцы сведет, слишком горячо — станет хуже, чем было.
Шепси поблагодарил ее.
— Никакой магии, — громко произнесла старая королева. — Никаких трюков кочевников не требуется и в помине: старые добрые эйранские способы могут творить чудеса.
Было видно, что ярл Шепси чувствует себя крайне неуютно, но Вран был занят разговором с каким-то лордом и если и слышал колкое замечание матушки, виду не подал.
Ауда продолжила беседовать на ту же тему с леди, сидевшей напротив, а потом позвала свою служанку — столь же ядовитое и неприятное существо, как она сама. Служанку звали Лилия, однако она, широкая в кости и темнокожая, скорее напоминала лопух. Старая королева попросила подать вино той леди. Лилия, исполняя требование, неуклюже задела чашей плечо Розы Эльды. Та удивленно оглянулась. Ауда же тотчас крикнула громким голосом:
— Принесите мне чашу, которой не касалась рука этой женшины!
За столом наступила тишина.
— Мать! — одернул ее Вран, голос его был строгим и недовольным.
Брета Брансен, сидевшая по правую руку от старой королевы, молча, нахмуренно подала Ауде чашу. Она не испытывала любви к женщине, которая занимала все мысли Врана и место в его постели, но такая грубость показалась ей неуместной вдень, который и так был полон печали.
Ауда взяла чашу, не сказав ни слова. Немного позже она снова подозвала к себе Лилию и что-то прошептала ей на ухо, после чего служанка хитро улыбнулась и поспешно удалилась.
— Тебе надо будет быстро нарожать детей, — обратилась старая королева к Брете, которая сильно при этом покраснела. — Моложе не становятся. Поздновато ты выходишь замуж, поздновато. Сколько тебе сейчас? Двадцать три? Двадцать четыре?
Брета угрюмо кивнула.
— Столько же, сколько моему мальчику. Я всегда надеялась, что у тебя отыщется для него тепленькое местечко, — беспощадно продолжала Ауда. — И почему он не захотел взять в жены тебя или такую, как ты, одному Суру известно. Хорошая жена, говорила я ему про тебя, как раз то, что нужно королевству: прекрасная эйранская родословная и крепкие бедра, ты бы легко нарожала ему сколько угодно детей для продолжения династии. Но он всегда сходил с ума от смазливых мордашек, вот и взял себе жену, которая больше похожа на тощую, белую змею, чем на нормальную женщину. Но я уверена, он получит серьезный урок. Как и все мужчины.
Брета беспомощно уткнула взгляд в стол, щеки ее пылали, в то время как объект этой тирады потчевал жену маленьким кусочком цыпленка со своей тарелки и был совершенно безразличен к замечаниям матушки. Она попыталась сказать что-нибудь в ответ старой королеве, но тут снова появилась Лилия Мерсен с кувшином горького темного вина, которое давили из винограда с известковых полей клана Светлых Вод. Жестом Ауда велела ей наполнить чаши всех сидящих за столом, но когда Лилия подошла к молодой королеве, она споткнулась и громко выругалась. Вино выплеснулось на Розу Эльды — вылилось на волосы, которые она носила распушенными, как незамужняя женщина, потекло по плечам на светлое платье и на меховую накидку из горностая, которая быстро впитала жидкость, сделавшись уродливо мокрой и красной. Маленькие ручейки вина потекли по белому телу Розы Эльды, исчезая под вышитым лифом между грудей. Разговоры резко прекратились.
Ауда открыла рот и выглядела потрясенной, будто сама была ошарашена неуклюжестью служанки. Потом она перегнулась через стол и схватила Розу Эльды за запястья, да так крепко, что та вскрикнула. Но вместо того, чтобы принести ей свои извинения, она громко объявила:
— Кровь придет с юга и замарает снега Эйры, плоть будет разверзнута и истечет кровью. Магия восстанет: вокруг волшебство. Огонь поглотит Халбо. Сердца остановятся, многие умрут.
Потом глаза ее закатились, и она повалилась на стул.
Это все подстроено, подумала Брета Брансен, которая видела перемигивание Ауды и ее служанки. Но в любом случае она как сидевшая ближе всех к старой королеве должна была поинтересоваться ее самочувствием.
— С вами все в порядке, миледи? Могу я вам чем-нибудь помочь?
Но пожилая женщина не пошевелилась. Брета взяла ее руку. Она казалась безвольной и слабой, пульс был быстрый, но еле ощутим, будто мотылек стучал по коже крылышками. Ауда не двигалась. Брета в растерянности окинула взглядом стол, но король был занят женой, которая, едва старая женщина произнесла свои зловещие слова, будто окаменела и начала дрожать всем телом, а ее зеленые глаза широко распахнулись. Брин Фоллсон быстро подошел к старой королеве, поднял ей голову и заглянул под дрожащие веки. Потом объявил, что королева упала в обморок, и ее следует перенести в покои.
Брета наблюдала, как человек, с которым отныне связана ее жизнь, взял на себя ответственность руководить ситуацией, послал мальчика за королевским лекарем, приказал слугам разжечь огонь в камине в комнате Ауды и принести туда немного еды и вина. Затем он на руках вынес пожилую женщину из зала так осторожно и легко, как если бы она была ребенком. И в первый раз за все время Брета подумала, что, в конце концов, ее доля не так уж плоха.
Пир быстро закончился, вино было допито, мясо оставлено собакам. Молодоженов проводили в их комнату с меньшими почестями и воодушевлением, чем обычно. Поскольку мать Бреты давно умерла, ей пришлось просить Розу Эльды завязать первый узел — восьмерка, символ вечности — и протянуть через нее концы голубого шнура, которым правая рука жены привязывалась к левой руке мужа. Но новая королева Северных островов никогда в жизни не завязывала узлов, и Брета вынуждена была сделать это за нее, а потом объяснить, куда протягивать веревку.
Ее отец привязал зеленый шнур к запястью Брина и потом повернулся к дочери. Он сжал ее руку, когда завязывал сложный узел, и, понизив свой обычно громовой голос до шепота, сказал:
— Он хороший человек, моя дорогая. Он не сделает тебе больно.
Брета почувствовала, как слезы обожгли глаза, но она быстро кивнула и продолжала улыбаться, когда король, приблизившись, благословил ее поцелуем в лоб и последним узлом. Обычно это было сложное плетение: двойной морской и якорь Сура, но сейчас он в одно мгновение завязал очень простой узелок, а потом бросился вслед за своей быстро удаляющейся женой.
Роза Эльды чувствовала непривычную боль в висках. Там яростно и жарко пульсировала кровь — если внутри нее текла кровь. Ей стало интересно. С тех пор как Виралай украл ее у Рахе и они уплыли из Святилища в той маленькой лодке, она жила как во сне, почти не обращая внимания на мир и людей вокруг: все это было непонятно и слишком странно. Она также не обращала внимания на время. Когда они шли с кочевниками, она была предоставлена сама себе, потому что Виралай не мог продавать ее тело любому, кто возжелает его. У Странствующего Народа не водилось денег, хотя несколько раз мужчины спрашивали ее, не желает ли она провести с ними время. Но Виралай их сердито выпроваживал, когда понимал, что никакой выгоды из их интереса не будет. Как раз перед тем, как они приехали на Большую Ярмарку, дочь старой предсказательницы Фезак Поющей Звезды Алисия, которая часто общалась с Виралаем, пришла к ней однажды утром и спросила, не нужно ли ей зелье против зачатия. А когда Роза Эльды спросила, что она имеет в виду, Алисия рассмеялась и сунула ей в руки маленький мешочек сухих
