Глава 48
— Катрин, не хочешь ли объяснить, почему ты скрыла от меня эту историю с шантажом? — враждебно бросил Пол Кубрик, закрывая дверь своего кабинета.
Обычно флегматичный, прокурор был явно крайне возмущен.
— Вы меня об этом не спрашивали! — ответила Катрин, защищаясь. — Я не знала, что это настолько важно!
— Ты отдаешь себе отчет, в какой переплет мы все из-за тебя угодили? Мы выглядели идиотами! А кроме того, вся эта история посеет сомнения в сознании присяжных! Если однажды ты уже прибегла к шантажу, они наверняка скажут себе, что ты можешь проделать это и во второй раз!
Ничего не ответив, Катрин опустила глаза и покосилась на Томаса и Джулию. Совершенно обескураженные, оба психиатра молчали. Однако Джулия бросила на Катрин сочувственный взгляд, пытаясь без слов выразить молодой женщине поддержку, показать, что она огорчена тем, как обернулся так хорошо начавшийся процесс.
После недолгой паузы Пол, безуспешно пытавшийся успокоиться, спросил:
— Так ты ему угрожала или нет?
Катрин попыталась скорчить удрученную мину, явно признавая свою вину, но тут же строптиво заявила:
— Только таким способом мне удалось добиться правды! Это настоящая свинья! Он меня обманул: я должна была сняться в рекламном ролике, а он накачал меня наркотиками, так что я не понимала, что делала!
Казалось, она говорила искренне, девушка выглядела при этом растерянной, почти отчаявшейся.
Несмотря на свое разочарование, прокурор не стал усугублять ситуацию. В любом случае худшее уже свершилось. Бесполезно сыпать соль на раны. С присущей ему осторожностью он спросил:
— Есть еще что-нибудь, чего я не знаю, а должен бы?
— Нет, — ответила Катрин.
Последовала долгая неловкая пауза. Несмотря на безупречную подготовку к процессу, прокурор все же не мог предвидеть, что противная сторона вызовет в качестве свидетеля режиссера порнушки. Кубрик мысленно поздравил себя с тем, что отказался от контрдопроса, так как Катрин призналась, что показания режиссера правдивы, по крайней мере в этом пункте, и что она действительно его шантажировала, даже если ее мотивы были не так корыстны, как это представил свидетель.
В то время как Джулия, стремясь успокоиться и сосредоточиться, раскрыла судебное досье, Томас встал и подошел к большой черной доске, где были обозначены ключевые моменты вечера 15 июля.
На доске были изображены три больших квадрата. В первом значилось КЛУБ «ГАВАНА», во втором — РЕЗИДЕНЦИЯ ДЖЕКСОНА и, наконец, в третьем — МАШИНА ТОМАСА/ПЛЯЖ.
Томас снова пришел к выводу о том, что их маленькой команде так и не удалось найти ключ к тайне этих событий, хотя они выдвигали сотни различных догадок.
Если только эта тайна действительно имела место…
Проститутка, трагически погибшая, ездила в «Гавану», чтобы забрать Катрин.
Так, это известно.
Затем она отвезла ее в резиденцию к Джексону.
Томас в который раз провел пальцем по линиям, соединявшим квадраты между собой, — это был почти ритуальный жест, словно он надеялся с помощью некоей магии узнать правду.
Подавленный утренним провалом, Пол машинально проследил за движением его руки, размышляя о том, что еще можно извлечь из этого столько раз повторенного графика.
Томас начал вести линию от квадрата РЕЗИДЕНЦИЯ ДЖЕКСОНА к последнему квадрату МАШИНА ТОМАСА/ПЛЯЖ, но на полпути поставил жирный вопросительный знак и обвел его.
— У меня такое впечатление, что ключ к загадке следует искать где-то здесь, — задумчиво сказал он. — Каким образом Катрин попала из резиденции Джексона на пляж перед моим домом — тем более в ее состоянии?! Вот что необходимо выяснить.
Пол внимательно слушал, а Джулия, наморщив лоб, с маниакальной сосредоточенностью перечитывала отчет доктора Конвей. Можно было подумать, что у нее мелькнула новая догадка и она уверена, что обнаружила то, чего никто до этого не замечал.
При виде Томаса, настойчиво пытающегося найти решение, прокурора посетило сомнение.
Горькое сомнение.
Почему психиатр проявляет столь удивительное упорство в этом деле?
Почему ему так хочется доказать, что Катрин была изнасилована четырьмя мужчинами, при том что те являются вполне достопочтенными членами общества?
Зачем он прилагает столько усилий, чтобы довести этот процесс до победного конца, все время стремясь очернить дружеское окружение директора клиники Джексона, который не преминет его уволить, если обвиняемые будут оправданы судом?
Конечно, Катрин является пациенткой Гибсона, и как психиатр он, возможно, чувствует, что несет ответственность за нее.
Несомненно, изнасилование — это возмутительное преступление и не может остаться безнаказанным. Но профессиональный опыт, и в особенности опыт общения с криминальным миром, превратил прокурора в пессимиста в том, что касалось человеческой натуры. У него сложилось впечатление, что за редким исключением люди, даже самые отъявленные с виду альтруисты, преследуют собственные эгоистические цели.
Если этот универсальный принцип применим к случаю Томаса Гибсона, тогда подлинная причина его упорства эгоистична.
Но если настоящим виновным является он сам, то какой личный мотив может преследовать Томас, как не спасение собственной шкуры? Ему необходимо избежать тюрьмы и сохранить за собой право быть психиатром. Ну конечно, если директор клиники Джексон и трое его старинных друзей по колледжу окажутся в тюрьме, тогда никто не свяжет его имя с этим делом.
Результаты расследования, которое продолжал вести Тамплтон, были вовсе не так важны. Зато процесс, наперебой освещаемый средствами массовой информации, мог даже прославить Томаса: например, в случае если какой-нибудь издатель сделает ему выгодное предложение написать об этом скандале — ведь публика жаждет подобных разоблачений, и расследования скандалов, скандальные мемуары в рейтингах продаж начинают теснить произведения фантастики.
Таким образом, при благополучном исходе процесса Томас выигрывал по всем статьям. И еще — нельзя об этом забывать — спасал собственную шкуру. Пол давно привык к тому, что, спасая себя, люди не останавливаются ни перед чем: они лгут и разыгрывают комедии! Впрочем, знание этой элементарной истины являлось существенно необходимым для профессии юриста.
По какому-то невероятному случайному совпадению — или, возможно, глубокая мысль, подобная той, что завладела в этот момент Полом, способна мистическим образом отразиться эхом в мозгу других людей и повлиять на них на расстоянии — в эту минуту зазвонил телефон. Это был Тамплтон.
Узнав хриплый голос инспектора, Пол почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Кубрик? Это Тамплтон. Вы не отвечаете на звонки?
— Я был очень занят последними приготовлениями к процессу.
— А жаль, вы бы не попали в смешное положение! Вы перенимаете скверные привычки, старина! Знайте, что вчера я закончил свое расследование. И знаете, кто истинный виновник?
Так как собеседник молчал, инспектор продолжил:
— Это Гибсон! И я могу это доказать! Перчатки и белые розы, найденные в машине, были запачканы его кровью, но это еще цветочки! Слушайте внимательно: Джулия Купер, благодаря показаниям которой ему было обеспечено алиби, не могла провести ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля с ним по одной простой причине: вечером пятнадцатого июля она была у себя дома! Ее мать, ее собственная мать! — звонила ей в десять часов вечера! Этого вам достаточно? Не знаю, как ему это удалось, но тем или иным способом Томас, должно быть, убедил ее дать ложные показания.
Это предположение шокировало Пола. Поверив в алиби Томаса — в данном случае подтвержденное
