Глава 49
В Хэмптоне, в сотне метров от обнесенного решеткой входа в роскошное жилище, в маленьком красном «MG» сидели две женщины в темных очках и в одинаковых черных больших шляпах.
Это были Джулия и Катрин, которые осуществили импровизированное переодевание благодаря молниеносному налету на универмаг «Блумингдэйл»; они находились в засаде, словно детективы, у резиденции Роберта Эллиота.
Именно об этом одолжении, немного абсурдном — но ведь сердцу не прикажешь, — Катрин так настойчиво просила Джулию. Однако Джулия, как психиатр, совершенно не была уверена, что свидание с экс-женихом в разгар изнуряющего и унизительного процесса послужит для Катрин лучшей терапией.
Это было слишком рискованно.
Можно было просто-напросто разбередить старую рану и оказаться в смешном положении, если объект воздыханий заметит, как брошенная им женщина упорно цепляется за него.
Но, как бы там ни было, дело было сделано.
Но любовь — особенно раненая любовь — это наркотик, паломничество к местам былой любви являлось обязательным этапом служения. И Джулия это поняла.
Конечно, она была психиатром, но также и женщиной, и, несмотря на свое, казалось бы, беззаботное отношение к любви, она тоже страдала. Ей были знакомы эти нелепые, но непреодолимые желания. Неудержимое стремление увидеть снова — пусть даже на миг, на секунду, тайком — мужчину, который прогнал ее. Или услышать, как он говорит «алло», и положить трубку.
Итак, она понимала.
Было еще одно препятствие: следовало отвязаться от полицейского, который приклеился к Катрин, как болезненно привязчивая собачонка. Они проделали это с легкостью, оскорбительной для доблестных сил охраны правопорядка Нью-Йорка: Джулия послала полицейского в дамские примерочные под вымышленным предлогом, что какой-то выродок терроризирует бедных женщин.
Но вот теперь, когда они прибыли на место, Джулия, не уверенная в целесообразности самой идеи, уже пожалела о том, что дала себя уговорить. Увидев, с каким маниакальным упорством переодетая Катрин следит за небольшим замком, где обитал Роберт, она подумала, что та отнюдь не выглядит счастливой, скорее страдающей.
— Я все испортила! — с безнадежной интонацией произнесла Катрин.
— Как ты можешь так говорить? — возразила Джулия. — Ты молода, тебе нет и двадцати! У тебя вся жизнь впереди. Скоро ты выйдешь из клиники, вернешься к актерскому ремеслу.
— Актерскому ремеслу… — в голосе Катерин сквозила насмешка. — Я неудачница. Моя карьера застряла на месте!
— Нужно с чего-то начать, Катрин! Это нормально, когда в начале сталкиваешься с трудностями. У большинства актрис все складывается так же. Секрет заключается в терпении, умении ценить даже самый малый шаг вперед. Потому что каждый этап что-то приносит тебе, дает урок.
— Тебе-то легко говорить, ведь ты преуспеваешь, ты известный психиатр! А я, что, если у меня так ничего и не выйдет и я никогда не стану популярной актрисой?
Джулия грустно улыбнулась. Ей вдруг захотелось довериться Катрин как подруге. Сестре.
— Мне тоже так казалось, в юности я рассуждала точно так же, как ты. Мне казалось, что учиться в университете сложно. Занятия медициной — это долго и нудно. И к тому же у меня не было денег. Мои родители жили вовсе не в таком доме, как этот, — сказала она, кивнув на богатый особняк Эллиотов. — На самом деле моя мать была домработницей в Хэмптоне, а отец шофером автобуса. Поэтому мне пришлось работать и учиться одновременно. Работать прислугой. Я сама себе была отвратительна! Я так уставала от идиотских шуток, от всех этих мачо, убежденных в своем мужском превосходстве. Параллельно с учебой я вкалывала сотню часов в неделю. И я говорила себе, что когда наконец стану врачом, получу диплом психиатра — вот это будет счастье…
— И ты была счастлива?
— Да, шесть месяцев. Когда я начала работать в клинике и мне выделили отдельный кабинет, я была счастлива. Когда я впервые получила зарплату — тоже. Я была так горда! В конверте лежал чек на сумму в двадцать раз больше того, что я зарабатывала, изводя себя поденщиной. К тому же я гордилась тем, что сумела окончить курс и получить диплом, ведь никто не верил, что мне это удастся. Мои родители милые, это правда, и теперь они горды, что я психиатр, но, когда я начинала, они упорно твердили мне, что не следует витать в розовых мечтах. Нужно устроиться секретаршей, выйти замуж как можно раньше, родить пятерых детей. Я их не виню, они ведь и правда считали, что так будет лучше, они не видели иной перспективы, и мои три сестры последовали их советам.
Катрин была потрясена. Неужели Джулия сталкивалась с теми же проблемами, что и сама Катрин, ведь у нее почти идентичная ситуация! Уход из семьи, родители, не верившие в ее талант и пытавшиеся во что бы то ни стало разубедить ее.
— Но, по сути, — снова заговорила Джулия, — все остается тем же самым. Став психиатром, я столкнулась с новыми проблемами. Это были проблемы с коллегами, начальством, пациентами — несмотря на все старания, они не всегда выздоравливают. Порой происходит такое, что начинаешь сомневаться в себе. — Помолчав, она спросила Катрин: — Неужели ты и правда полагаешь, что, став знаменитой актрисой, получая миллионные гонорары, ты будешь счастливее, чем сейчас?
— Да! — сказала Катрин взволнованно. — Я уверена в этом!
Джулия не решалась сделать новое признание.
— Ты знаешь, как описывают голливудского актера?
— Нет.
— Это тот, кто десять-двадцать лет работает для того, чтобы люди узнавали его на улице, и кто, став знаменитым, глушит стаканами вино, чтобы его не узнали!
Катрин, которая никогда не слышала этой знаменитой поговорки Тинселтауна, прыснула со смеху.
— За свою практику, — продолжила Джулия, — мне пришлось консультировать и лечить четыре или пять актрис, некоторые из них были очень знаменитыми, поэтому я не могу назвать их имен — это профессиональная тайна. Не знаю, как обстояло дело с их психическим здоровьем, когда они начинали свою карьеру, но могу тебе сказать, что к моменту, когда они попали под мое наблюдение, они уже являлись законченными невротичками! Конечно, им удалось добиться успеха, денег, известности, но вместе со всем этим для них наступила сумасшедшая жизнь, у них не было больше времени для себя, переутомление, разбитые браки, друзья, в которых нельзя было быть уверенным, необходимость скрывать свою жизнь от журналистов и, кроме всего, постоянный страх потерять все это. Это ирония судьбы, знаешь ли. Вначале они боялись, так же как и ты, что им не удастся добиться славы, а теперь они боятся ее потерять. В конечном счете они всегда испытывают страх.
— Что это значит? Что от этого никогда не избавиться? Тогда зачем жить?
— Возможно, для того, чтобы понять, что кроме всего прочего существуют такие ловушки, в которые не стоит попадать.
— Какие?
— Например, в которую угодил один из моих пациентов. Он целых двадцать лет шел на немыслимые жертвы, чтобы стать богатым, чтобы нравиться женщинам, так как не считал себя достаточно привлекательным. И когда он разбогател, то пришел ко мне на консультацию, потому что был просто помешан на том, что женщины всегда любили его только из-за денег.
Катрин снова разразилась смехом, но хорошее настроение быстро улетучилось.
— Пытаясь помочь этим людям, — заговорила Джулия, — я осознала, что жизнь каждого человека устроена как захватывающий роман. Напряженное ожидание, истина, которую каждый должен для себя открыть, — это как быть счастливым. Только при правильно организованном ожидании в конце всегда есть решение. В то время как в жизни большинства людей его не оказывается. Но всегда есть развязка.
— Это печально.
— Нет, это великолепно! Понимаешь, что нужно жить настоящим, быть равнодушным и не хлопотать понапрасну из-за будущего, не ждать, когда наступит завтра, чтобы быть счастливым, стараться каждый
